Символика креста
Шрифт:
В предшествующей главе мы говорили о взаимодополняющих началах, а не о противоположностях; важно не смешивать эти два понятия, что иногда ошибочно делают, и не принимать взаимодополнительность за оппозицию. Известная путаница в этом вопросе может быть вызвана тем, что порой некоторые вещи выглядят как противоположности или взаимодополнительности в зависимости от точки зрения, с которой их рассматривают. В этом случае оппозиция всегда соответствует точке зрения низшей или самой поверхностной; тогда как взаимодополнительность, в той или иной степени снимающая противостояние, соответствует точке зрения более высокой или более глубокой, как мы объяснили ранее. [79] В самом деле, изначальное единство требует, чтобы непреодолимых оппозиций не существовало; [80] итак, если оппозиция между двумя элементами вполне реальна на определенном уровне существования, то она должна исчезнуть и найти гармоническое разрешение, путем синтеза или интеграции перейдя на высший уровень. Возражать против этого равносильно попытке ввести неравновесие в сам изначальный порядок, тогда как — и это мы говорили выше — все нарушения равновесия, представляющие собой элементы проявления, рассмотренные «по отдельности», обязательно способствуют всеобщему равновесию, которое ничто не может ни поколебать, ни разрушить. Сама взаимодополнительность, неизбежно двойственная, должна на известном уровне уступить место единству, поскольку обе ее части уравновешиваются и нейтрализуются, объединяясь, и в конце концов сливаются в изначальной недифференцированности.
79
«La Crise du Monde moderne», 2-е ed., p. 43–44.
80
Следовательно, всякий «дуализм», теологического ли характера, как тот, что приписывают манихеям, или характера философского, как у Декарта, являет собой в высшей степени ложную концепцию.
Знак креста помогает понять различие между взаимодополнительностью и оппозицией: мы видели, что вертикаль и горизонталь можно рассматривать как выражения взаимодополняющих начал; но, разумеется, нельзя сказать, что существует оппозиция между вертикальным и горизонтальным направлениями. Оппозицию в этом знаке отчетливо выражают противоположные направления, исходящие от центра; это две полупрямые,
81
Это «перводвигатель» Аристотеля, о котором мы уже неоднократно упоминали в других местах.
Если же рассматривать только горизонтальный крест, то его вертикальная ось — там, где она встречается с горизонтальной плоскостью, представлена самой центральной точкой; таким образом, всякая горизонтальная плоскость, символизируя собой состояние или какую-либо ступень Экзистенции, содержит в этой точке, являющейся ее центром (ибо от нее исходит система координат, соотносимая с любой точкой плоскости), один и тот же образ неизменности. Если применить это, например, к теории элементов телесного мира, то центр будет соответствовать пятому элементу, т. е. эфиру, [82] который действительно является первым из всех согласно порядку возникновения; от него путем последовательной дифференциации происходит все остальное; он соединяет в себе все противоположные качества, присущие другим элементам, приводя их в состояние недифференцированности и совершенного равновесия, соответствующее на своем уровне состоянию изначальной непроявленности. [83]
82
Это «квинтэссенция» (quinta essentia) алхимиков, иногда изображаемая в центре креста элементов такой фигурой, как звезда с пятью лучами или цветок с пятью лепестками. Говорят также, что эфир имеет «пятиричную природу»; это должно относиться к эфиру как таковому и как к началу четырех остальных элементов.
83
По этой причине название эфира может дать повод для аналогических транспозиций, указанных выше; тогда оно воспринимается символически, как обозначение самого изначального состояния.
Центр креста представляет собой, таким образом, точку, где примиряются и разрешаются все противоположности; в этой точке происходит синтез всех элементов оппозиции, которые, правда, являются противоположностями лишь с позиции внешней и частной — позиции знания, основанного на различении. Эта центральная точка соответствует тому, что исламский эзотеризм обозначает как «божественное стояние», «объединяющее контрасты и антиномии» (Ал-макамул иляхи, хува макам ийтима эд-диддайн); [84] тому, что дальневосточная традиция, со своей стороны, называет «Неизменным средоточием» (Чун-юнь), точкой совершенного равновесия, которая изображается в виде центра «космического колеса» [85] и в то же время представляет собой точку, где непосредственно проявляется «Действие Неба». [86] Этот центр управляет всеми вещами посредством своего «не-деятельного действия» (вэй-ву-вэй), которое, хотя и будучи непроявленным, или, скорее, именно поэтому, является на самом деле полнотой действия; это действие Первоначала, от которого происходят все частные виды деятельности, Лао-цзы выражает в следующих словах: «Постоянство пути — в отсутствии осуществления». [87]
84
Этого «стояния» или этой ступени действительной реализации существа можно достичь посредством ал-фана, т. е. путем «угасания» «я» при возвращении в «изначальное состояние»; это «угасание» явно аналогично, даже в буквальном смысле обозначающего его термина, Нирване индуистской традиции. За пределами ал-фана существует еще фана ал-фанаи, «угасание угасания», что также соответствует Паранирване (см. книгу: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XIII, 3-е ed.). В определенном смысле переход с одной из этих ступеней на другую соответствует отождествлению центра одного состояния существа с центром целокупного сущего, что будет объяснено далее.
85
См. книги: «Царь Мира», гл. 1-я и IV-я, и «L' Esoterisme de Dante», 3-е ed., p. 62.
86
Конфуцианство распространяет понятие «Неизменного средоточия» на социальный порядок, тогда как чисто метафизическое истолкование его дается в даосизме.
87
Дао дэ цзин, XXXVII.
Совершенный мудрец, согласно даосской доктрине, — это тот, кто достиг центральной точки и остается в ней в нерасторжимом союзе с Первоначалом, будучи причастным его неизменности и подражая его «недеятельной активности». «Стремись к пределу пустоты, — говорит Лао-цзы. — Старайся удерживать состояние покоя… Приход к корню (т. е. к Первоначалу, одновременно первопричине и последней цели всех существ) [88] выражается покоем». [89] «Пустота», о которой здесь идет речь, — это полное отрешение от всех проявленных вещей, преходящих и случайных; [90] благодаря ему существо ускользает от переменчивости «потока форм», от чередования состояний «жизни» и «смерти», «сгущения» и «растворения», [91] переходя от окружности «космического колеса» к его центру, обозначенному как «пустота (непроявленное), которая соединяет спицы и делает из них колесо». [92] «Мир в пустоте, — говорит Лао-цзы, — это состояние, не поддающееся определению; его не берут и его не дают; его достигают и в нем пребывают». [93]
88
Слово Дао, буквально «Путь», которое обозначает Первоначало, изображается идеографическим начертанием, объединяющим знаки головы и ног, что равнозначно символу альфа и омега в западных традициях.
89
Дао дэ цзин, XVI.
90
Это отрешение тождественно Ал-фана; можно было бы сослаться на учение Бхагавадгиты о безразличии по отношению к результатам действия, посредством которого существо ускользает от бесконечной цепи его последствий: это «действие без желания» (нишкама карма), тогда как «действие с желанием» (сакама карма) совершается ради его результатов.
91
Аристотель в подобном же смысле говорит «порождение» и «порча».
92
Дао дэ цзин, XI. — Самая простая форма колеса есть круг, разделенный на четыре равные части крестом; кроме этого колеса с четырьмя спицами, самыми распространенными в символике всех народов являются колеса с шестью и восемью спицами; естественно, каждое из этих чисел добавляет к общему значению колеса особый нюанс. Восьмиугольная фигура восьми куа или «триграмм» Фо-хи — один из фундаментальных символов дальневосточной традиции — равнозначен в некоторых отношениях колесу с восемью спицами, так же как лотос с восемью лепестками. В древних традициях Центральной Америки символ мира изображается в виде круга, в который вписан крест.
93
Лао-цзы, гл. 1. — Мы цитируем тексты Лао-цзы и Чжуан-цзы по переводу преп. Леона Вигера.
Этот «мир в пустоте» — «Большой Мир» исламского эзотеризма. [94] Он называется по-арабски Эс-Шакина — обозначение, тождественное еврейской Шехине, т. е. «божественному присутствию» в центре существа, символически представленному во всех традициях как сердце. [95] Это «божественное присутствие» в самом деле предполагается союзом с Первоначалом, который может реально действовать лишь из самого центра существа. «Тому, кто остается непроявленным, все существа проявляют себя… Соединенный с Первоначалом, он пребывает тем самым в гармонии со всеми существами. Соединенный с Первоначалом, он знает все по общим высшим причинам и вследствие этого не использует более своих органов чувств, чтобы знать все в отдельности и в деталях. Истинная причина вещей невидима, неуловима, неопределима, необусловлена. Только ум, возвращенный в состояние совершенной простоты, может постичь ее в глубоком созерцании». [96]
94
Это также Pax profunda (глубокий Мир. — Прим. пер.) розенкрейцерской традиции.
95
См. книги: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XIII, 3-е ed., и «Царь Мира», гл. III. — Сказано, что Аллах «низводит Мир в сердца верных» (Хува элладхи анцала эс-Шакината фи кулу-биль-муминин); и еврейская Каббала учит точно тому же; «Шехина носит это имя, — пишет гебраист Луи Каппель, — поскольку она обитает (шакан) в сердце верных, и это жилище символизирует Табернакль (Мишкан), где обитает Бог» («Critica sacra», p. 311, Amsterdam, 1689; цит. по: Vuillaud M. La Kabbale juive. Т. I, p. 493). Едва ли нужно отмечать, что «нисхождение» «Мира» в сердце осуществляется вдоль вертикальной оси: это проявление «Действия Неба». — См. также, с другой стороны, индийское учение о пребывании Брахмана, которое символизируется эфиром, в сердце, т. е. в жизненном центре человеческого существа («L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. III).
96
Лао-цзы, гл. IV. — В этом и заключается отличие трансцендентного знания мудреца от обычного или «профанного» знания; намеки на «простоту», стремление к объединению всех сил существа, рассматриваемые как характеристика «первоначального состояния», часты в даосизме. Точно так же и в индийской доктрине состояние «детства» (балья), понимаемое в духовном смысле, рассматривается как предварительное условие для приобретения знания (см.: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XXIII, 3-е ed.). — Можно напомнить в связи с этим сходные слова из Евангелия: «Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Лк 18, 17); «Ты утаил сие от мудрых и разумных, и открыл то младенцам» (Мф 11, 25). Центральная точка, через которую осуществляется связь с высшими или «небесными» состояниями, это «узкие врата» евангельской символики; «богатые», которые не могут ими войти, — это существа, привязанные к множественности и, вследствие этого, неспособные подняться от различительного к объединяющему знанию. «Духовная нищета», т. е. состояние отрешенности от проявления, выступает здесь в качестве другого символа, равнозначного символу «детства»: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное» (Мф, 5, 2). Эта «нищета» (по-арабски ал-факру) играет также важную роль в исламском эзотеризме; сверх того, что мы только что сказали, она предполагает также полную зависимость существа от Принципа, «вне которого нет ничего, абсолютно ничего существующего» (Мухйи ад-дин ибн Араби, Ризалатул-Ахадийа).
Расположившись в центре «космического колеса», совершенный мудрец движет его невидимо, [97] одним своим присутствием, не участвуя в его движении и не совершая какого-либо действия: «Идеал — это безразличие (отрешенность) трансцендентного человека, который вращает космическое колесо». [98] Эта абсолютная отрешенность делает его владыкой всех вещей; и впрямь, преодолев все оппозиции, свойственные множественности, он уже ничем не может быть затронут: «Он достиг совершенного бесстрастия; жизнь и смерть ему равно безразличны, крушение (проявленной) вселенной не вызвало бы у него никакого волнения. [99] Благодаря проницательности он достиг неизменной истины, знания единственного универсального Первопринципа. Он предоставляет всем существам эволюционировать согласно их предназначению, а сам держится в неподвижном центре всех предназначений… [100] Внешний признак этого внутреннего состояния — невозмутимость; но не та, что отличает храбреца, который из любви к славе бросается один на готовую к бою армию; это невозмутимость духа, возвысившегося над всеми существами на небе и земле [101] и обитающего в теле, к которому он не привязан; [102] он не обращает внимания на образы, данные ему органами чувств, и знает все посредством всецелого знания в своем неподвижном единстве. [103] Этот дух, абсолютно независимый, есть владыка людей; если бы он пожелал созвать их всех, они прибежали бы в назначенный день; но он не желает, чтобы ему служили». [104]
97
Та же самая идея выражена в индийской традиции термином Чакраварти, буквально «тот, кто движет колесо» (см.: «Царь Мира», гл. II, и «L' Esoterisme de Dante», p. 55).
98
Чжуан-цзы, гл. I. — См.: «Царь Мира», гл. IX.
99
Несмотря на внешнее сходство некоторых выражений, это «бесстрастие» совсем иное, чем у стоиков; у них оно было понятием исключительно «морального» порядка и к тому же, пожалуй, имело сугубо теоретическое значение.
100
Согласно традиционному комментарию Чжуан-цзы на книгу Ицзин, слово «предназначение» означает истинную причину существования вещей; «центр всех предназначений» есть, следовательно, Первопринцип, поскольку все существа имеют в нем свое достаточное основание.
101
Первопринцип или «Центр» действительно включает различение «Неба» (Тянь) и «Земли» (Ди), представляющее первую дуальность, поскольку оба эти термина являются соответствующими эквивалентами Пуруши и Пракрити.
102
Это состояние дживан-мукта (см. книгу: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XXIII, 3-е ed.).
103
См. понятие Праджня в индуистской доктрине (ibid., ch. XIV).
104
Чжуан-цзы, гл. V. — Независимость того, кто, освободившись от всех второстепенных вещей, достиг знания неизменной истины, также подтверждена в Евангелии: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин 8, 32); с другой стороны, можно было бы также произвести сопоставление предшествующего с другими евангельскими словами: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и приложится вам» (Мф 7, 33; Лк 12, 31). Здесь следует вспомнить тесное отношение, существующее между идеей правосудия и мира («Царь Мира», гл. I и VI; «Autorite spirituelle et pouvoir temporelle», ch. III).
В центральной точке все различия, свойственные внешним точкам зрения, преодолены; все оппозиции исчезли и нашли свое разрешение в совершенном равновесии. «В первозданном состоянии этих оппозиций не существовало. Все они проистекают из разнообразия существ (свойственного проявлению и столь же случайного) и из их взаимодействия, вызванного вселенским коловращением. [105] Они исчезли бы, если бы исчезло разнообразие и движение прекратилось. Они сразу же перестают воздействовать на существо, которое обратило свое отдельное «я» и свое частное движение практически в ничто. [106] Это существо не вступает более в конфликт ни с каким другим существом, ибо оно водворилось в бесконечном, стерло себя в нем. [107] Оно достигло исходной точки всех превращений и пребывает в ней — в нейтральной точке, где нет конфликтов. Благодаря концентрации своей сущности, насыщенности своего жизненного духа, собиранию всех своих способностей оно слилось с первопринципом всех начал. Поскольку его природа стала целостной (синтетически объединена в изначальном единстве), его жизненный дух неуязвим, и никакое существо не могло бы нанести ему ущерб». [108]
105
Т. е. вращением «космического колеса» вокруг своей оси.
106
Эта редукция отдельного «я», которое в конечном счете исчезло бы, будучи поглощено единой точкой, — то же самое, что и «пустота», о которой шла речь выше; это также ал-фана исламского эзотеризма. Впрочем, из символики колеса с очевидностью следует, что «движение» тем меньше, чем существо ближе к центру.
107
Первое из этих двух выражений относится к «личности», второе — к «индивидуальности».
108
Чжуан-цзы, гл. XIX. — Последняя фраза еще относится к условиям «первозданного состояния»: иудеохристианская традиция обозначает это как бессмертие человека до «падения», — бессмертие, обретенное тем, кто, возвращаясь к «Центру Мира», питается от «Древа жизни».
Эта центральная и изначальная точка равнозначна «Святому Дворцу» еврейской Каббалы; сама по себе она не располагается нигде, ибо абсолютно независима от пространства, которое есть лишь результат ее расширения или неограниченного развития во всех направлениях и, следовательно, полностью происходит от нее: «Перенесемся в духе за пределы этого мира измерений и локализаций, и исчезнет желание поместить где-либо Первопринцип». [109]
Но, поскольку пространство реализовано, изначальная точка, оставаясь по существу «нелокализованной» (так как она ни в малейшей степени не может быть затронута или изменена этим), становится его центром (т. е., согласно символике аналогии, центром всего универсального проявления), что мы уже отмечали. От центра исходят шесть направлений, противостоящих друг другу попарно и представляющих все противоположности, и именно к нему они возвращаются, посредством поочередного движения расширения и сжатия — двух взаимодополняющих фаз всего проявления. Вторая из этих фаз — движение возврата к истоку — отмечает путь мудреца к союзу с Первопринципом: «концентрация своей сущности», «собирание всех своих способностей» — в тексте, который мы только что цитировали, — указывали на нее столь четко, сколь возможно; и «простота», о которой уже шла речь, соответствует единству «вне измерений» изначальной точки. «Абсолютно простой человек воздействует своей простотой на все существа… так, что ничто не противостоит ему в шести сторонах пространства, ничто ему не враждебно, огонь и вода не вредят ему». [110] В самом деле, он находится в центре, откуда излучаются шесть направлений и куда они возвращаются в попятном движении, нейтрализуясь попарно таким образом, что в этой единой точке полностью разрешается их тройственная оппозиция; все проистекающее из нее или локализованное в ней не может воздействовать на сущее, которое пребывает в неизменном единстве. Такое сущее не противостоит ничему, и ничто, тем более, не может противостоять ему, ибо оппозиция — это обязательно взаимное отношение, требующее наличия двух сторон и, следовательно, несовместимое с изначальным единством; враждебность — следствие или внешнее проявление противостояния — невозможна по отношению к существу, которое находится вне и за пределами всякой оппозиции. Огонь и вода — образцы противоположностей в «мире элементов или стихий» — не могут нанести ему вреда; поистине, они и не существуют для него как противоположности, поскольку возвращаются, — уравновешиваясь и взаимно нейтрализуя друг друга через союз их внешне противоположных, в действительности же взаимодополняющих качеств, [111] — в недифференцированность первозданного эфира.
109
Там же, гл. XXII.
110
Лао-цзы, гл. II.
111
Огонь и вода, рассматриваемые уже не в аспекте оппозиции, но в аспекте взаимодополняемости, являются одним из выражений двух принципов — активного и пассивного — в области телесного или чувственного проявления; герметизм уделяет особое внимание исследованиям, связанным с этой точкой зрения.
Для того, кто находится в центре, все объединено, ибо он видит все в единстве Первопринципа; все отдельные (или, если угодно, частичные) и аналитические точки зрения — основанные лишь на случайных различиях и порождающие все разногласия индивидуальных мнений, — исчезли для него, поглощенные целокупным синтезом трансцендентного знания, адекватного единой и неизменной истине. «Его собственной точкой зрения становится та точка, откуда «то» и «это», «да» и «нет» уже неразличимы. Эта точка — ось нормы; неподвижный центр окружности, по контуру которой вращаются все случайности, различия и индивидуальности; отсюда воспринимается лишь бесконечное, которое не есть ни «то» и ни «это», ни «да», ни «нет». Видеть все в изначальном единстве, еще не дифференцированном, или с такого расстояния, что все сливается в одно, — вот истинный Разум». [112]
112
Чжуан-цзы, гл. И.