Символизм как миропонимание (сборник)

Белый Андрей

К демонизму приложил Сологуб детерминистический метод: получился детерминистический демонизм, т. е. в демонизме отсутствие демонизма. И если Гоголь неудачно пытался убить свой демонизм реализмом, Сологуб в наследии Гоголя покончил с демонизмом навсегда, воображая при этом, будто он воскрешает демонизм. Но об этом ниже.

Люди пошли от пыли — вот космогония Сологуба; им остается либо кануть от пыли в смерть, либо снова ввалиться в пыль родную. Рязановы, Мошкины (анархисты, революционеры, богоборцы) идут первым путем. Народ степенный, богобоязненный, чиновный — Саранины, Передоновы — вторым. Оба пути проваливают реализм действительности, в частности — действительности русской. Лучше умереть в юности: и нежностью необычайной Сологуб благословляет

смерть отроков, убегающих от передоновщины, и отроковиц, презирающих жизнь, — «бабищу румяную и дебелую»: крепко невзлюбил он Сапожок.

Гоголь начал с колдунов и басаврюков³⁰⁹, а кончил Невским проспектом, но Невский проспект оказался завесой — и дырявой завесой: какой-то басаврюк выставил из дыры нос — и нос заходил по Невскому; чего доброго, заходили и ноги без туловища; наконец, котелок на палке. Реализм жизни русской сумел-таки проклятый колдун разложить на носы. По всем правилам искусства Сологуб довершил разложение: он — первый атомист; взвешивает действительность русскую на атомные весы, и недотыкомка — единица его веса: она — пылинка с головкой и с ножками, прикидывается бациллой; заползет в нос: человек чихнет, простудится: пришел — разломала; глядь — «и тогда быстро выбежала из угла длинная, тонкая лихорадка с некрасивым лицом… обнимала…» («Истлевающие личины»). Уже не нос басаврюкин глядит из дыры на Сологуба, а миллиарды басаврюкиных бацилл свободно крутятся в пыли. О, Сапожок: не спасешь, но погубишь!

Чур-чурашки, чурки-болвашки, буки-таракашки. Чур меня. Чур меня. Чур, чур, чур. Чур-перечур-расчур. А букашки да таракашки так и поползут на заклания, и даже окажется, что «от мамзели клопы в постели» («Мелкий бес»).

Человек — недотыкомка, — как старая нянька Лепестинья, лепечет, пыль лелея, лепет да нашепты, и притом совершенно несознательно; а как только сознает ужас своего положения в Сапожке, то превращается в тоскливого, милого маленького ворчуна, ёлкича, у которого украли жизнь, зеленую елку:

Ёлкич в елке мирно жил. Ёлкич елку сторожил. Злой приехал мужичок, Елку в город уволок³¹⁰.

Миленький ёлкич смерти протягивает маленькие ручки свои — родной, родной он смерти протягивает ёлкич ручки, когда «надвинулись докучные явления».

III

Прост донельзя метод построения Сологуба: треугольник — человек (пленный ёлкич), недотыкомка и смерть; теза, антитеза, синтез; верхняя посылка, нижняя посылка, умозаключение; бог, мир, черт; богоспасаемый Сапожок, обыватель, читающий книжечки по буддизму, и обывательница, оные не читающая (дебелая дама); первая степень сознательности — у Папки мама, у обывателя Сапожка в окне сапожковская пыль; вторая степень сознательности — у Паки мама злая, у обывателя в комнате из окна много пыли; третья степень сознательности — Пака от мамы «махни-драла», обыватель из Сапожка в смертный колодец «махни-драла»; и вывод: в Сапожке злые мамы, в Сапожке много пыли, в Сапожке глубокие колодцы, в Сапожке обыватель от пыли «махни-драла» в колодец. Сологуб поворачивает треугольник свой то основанием вверх, то основанием вниз; Сологуб меняет посылки единого своего умозаключения; оттеняет буддиста-сапожковца сапожковцем не буддистом и обратно; и кончает тем, что вносит в сакожковскую управу проект об увеличении числа колодцев; сапожковцы прячут от него детей, а он в костюме далай-ламы³¹¹ усаживается перед колодцами: «Дыра моя, спаси меня». Везде и во всем дивно описанная повесть о том, как обыватель сего града стал дыромоляем, сиречь буддистом.

«Пака в плену. Он — принц… Злая фея приняла образ мамочки… Мальчики проходили… — “Кто же ты?” — “Я пленный принц…” — “Ей-Богу, освободим…” И вот уже был вечер… Обед приближался к концу… В открытое окно столовой влетела черная стрела… С краснеющейся на ней надписью… И в то же время за окном детский голос выкрикнул площадную брань… — “Началось”, — подумал Пака (началось освобождение)… Но злая фея увозила Паку… Все на месте, все сковало, звено к звену, навек зачаровано, в плену, в плену» («Истлевающие личины»).

Вот тезис Сологуба. Далее идет развитие основного тезиса. Тезис. Готик думает: «За очарованной рощей обитает нежная царевна Селенита, легкий призрак летних снов».

Антитезис. Брат Лютик к нему пристает: «У свиньи хвост, а у лошади?»

Тезис. Готик: «Вот и Селенита. Милая, милая». Антитезис. Лютик: «Русские моряки довели свой флот до гибели, вот они и Гибелинги». Оказывается, что обитатели суммы всех Сапожков — гибелинги.

Тезис. Коля: «А в лесу как славно!» «Смолой пахнет». «Утром я белку видел».

Антитезис. Ваня (гибелинг): «И скипидаром…» «А я дохлую ворону».

Синтез. «Ваня хвалил смерть. Коля слушал и верил» («Жало Смерти»).

Тезис. Саша (с похвальным листом): «Все пятки…» Антитезис. Отец (гибелинг, насмешливо): «Что же, на стенку повесишь?» Синтез. «Как-то странно и томительно горело его сердце» («Земле земное»³¹²).

И все становится наоборот (следующая стадия сознательности).

Тезис. «Митя (он же Пака, Коля, Готик и т. д.) опять решил прогулять уроки… Оставалось подделать барынину подпись… О Митином поступке послали матери, письмо». Антитезис. Барыня (полная, глупая, дебелая): «Да как ты смел?» Синтез. Выпороли.

Идешь на право, и «томительно горит сердце»; идешь налево, и порка: куда ни кинь, везде клин; и антиномия углубляется.

Тезис. Митя видит в окне девочку Раю. Антитезис, Рая упала и разбилась. «Робко вышел Митя в кухню. Пламенные язычки, красные, как струйки Раичкиной крови, мелькали… за печкой». Синтез. «От алтаря как горный вестник, приблизилась Рая…» Позвала — пошел; привела на четвертый этаж и выбросила из окна.

Гибелинги бросают в плен жизни стрелу с красной краской написанным красным словечком; словечко подскакивает печным огоньком: этим огнем (красным петухом) запалит дом взрослый Пака или Митя, когда станет Передоновым.

Паке (он же Коля и Митя) лучше умереть, чем соблазниться призывом к жизни, Лепестиньи, ворчуньи старой. Если соблазнится, ход умозаключения обратен. Тезис. Саша. «Все пятки…» «А в Сашиной комнате копошится нянька Лепестинья». Антитезис. Отец: «Что ж, на стенку повесишь?» Синтез. Саша: «Да, повешу». Лепестинья (входя): «Повесь над кроваткой — спи, батюшка». И из синтеза развертываются новые ряды антиномий.

Знойным великолепием природа у Сологуба кивает, дразнит, душит, пылкие свои она лепечет нашепты — любовные она признания свои нашептывает. «Горицвет раскидал белые полузонтики, и от них к вечеру запахло слабо и нежно. В кустарниках таились ярко-лазоревые колокольчики, безуханные и безмолвные» («Земле земное»). «Здесь, в природе, спи, усни, отрок, — Лепестинья тебя возьми! Вырастешь, Передоновым будешь». Так убаюкивает Сологуб своих отроков.