Символизм сказок и мифов народов мира. Человек – это миф, сказка – это ты
Шрифт:
Царевна отвечает:
– Тогда за тебя пойду, когда сошьешь мне платье без мерки.
Царь опять хлопочет, собирает к себе всех мастеровых, дает им большие деньги, только чтоб платье без мерки сшили. Иван-царевич говорит старику:
– Дедушка, иди к царю, возьми материю, я тебе платье сошью, только ты на меня не сказывай.
Старик поплелся во дворец, взял атласов и бархатов, воротился домой и отдал царевичу. Иван-царевич тотчас за ножницы, изрезал на клочки все атласы и бархаты и выкинул за окно; растворил золотое царство, взял оттуда что ни есть лучшее платье и отдал старику:
– Неси во дворец!
Сшить платье без мерки – соткать покровы неизмеримой глубине одухотворенной души. Что есть ее золотые покровы? Это прекраснейшие чувства – любви, милосердия, вдохновения, радости, в которые облекается истина и предстает в доступном пониманию образе. Атласы и бархаты застывших концепций и догм «я-сознание» уничтожает, извлекая из злотого клубочка-царства то, что золотой психее принадлежит.
Царь радехонек:
– Что, невеста моя возлюбленная, не пора ли нам к венцу ехать?
Отвечает царевна:
– Тогда за тебя пойду замуж, когда возьмешь старикова сына да велишь в молоке сварить.
Царь не задумался, отдал приказ – и в тот же день собрали со всякого двора по ведру молока, налили большой чан и вскипятили на сильном огне.
Привели Ивана-царевича; начал он со всеми прощаться, в землю кланяться; бросили его в чан: он раз нырнул, другой нырнул, выскочил вон – и сделался таким красавцем что ни в сказке сказать, ни пером написать. Говорит царевна:
– Посмотри-ка, царь! За кого мне замуж идти: за тебя ли, старого, или за него, доброго молодца?
Царевна не соглашается соединиться со старым отжившим инертным сознанием, но только с таким, которое способно проложить стези возвышенной красоты (башмаки без мерки) и соткать покровы для светлых чувств (платье без мерки).
Молоко. Сварить в молоке
Белый цвет молока в противоположность черному цвету, ассоциируется с идеей чистоты, неопятнанности. Молоко – пища младенцев человека и животных.
Мотив погружения героя в кипящее молоко сравним с мотивом «творения-пахтания мира (космогонический контекст), с одной стороны, и с представлениями о зарождении и утробном развитии ребенка (эмбриогонический контекст) – с другой.
В связи с мотивом отвердения, сгущения, создания материальной основы, предшествующей появлению человека, следует отметить выражение «сырое молоко», обозначающее молозиво – густое молоко до и после родов. Такое молоко осмысляется как продукт творожения (в народных говорах сыром часто называют творог) и служит верным признаком зарождения новой жизни; сам плод выступает как своего рода результат «створаживания» (сгущения) молока. Этот мотив эксплицитно выражен в загадках о беременности, которая описывается в «творожных» терминах: «Под полом, полом стоит кринка с творогом». Ассоциации формирования Творцом тела человека с творожением встречаются в Книге Иова: «Не ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня; кожею и плотию одел меня, костьми и жилами скрепил меня» (Иов. 10: 10 – 11).
Продолжение этой темы обнаруживается и в свадебной обрядности. В Вятской губ. в церковь (на венчание) привозили сыр с целью обеспечения деторождения (ср. выражение «Сыр забыли в церкви, молодушка безребятница будет»); в Московской губ. обряд одаривания молодых называется сыром обносить, сыр молить; угощение на второй день свадьбы носит название сырный день, сырный стол, сырный обед. Отметим также обычай преподнесения почетного сыра зятьям в Петров день на второй год брака (Архангельская губ.) и имеющий более сложные причинно-следственные связи словацкий обычай кормить девочек сваренным и, вследствие этого, похожим на творог молоком, чтобы отелилась корова.
В свете сказанного вряд ли можно назвать случайным существование устойчивого сравнения ребенка с сыром в русских и белорусских свадебных песнях: «(…) Роди ты мне сына; / Как белаго сыра (…)»; «(…) Ражу тебе сына / Як белыга сыра (…)» (Д. А. Баранов, Б. Л. Мадлевская. «Образ лягушки в вышивке и мифопоэтических представлениях восточных славян»).
Сыр получается в результате кипячения молока, молочных продуктов. Как мы видим выше, в народных представлениях молоко и сыр, полученный в результате кипения молока, ассоциируются с рождением ребенка. Нырнув в кипящее молоко, сознание пахтает заново свой мир, обновленный способ мышления. Таким образом, можно сделать вывод, что погружение героя в котел кипящего молока символизирует перерождение, преображение героя.
Огонь – символ трансформации, очищения, просвещающего знания. Итак, ищущее «я-сознание» погружается в кипящее молоко – трансформирующую, очищающую среду, в то же время питающую обновляющим знанием. Вынырнув из кипящего котла, Иван сделался сказочным красавцем. Т.е. сознание, избавившись от всего наносного, иллюзорного, становится свободным, ясным, просветленным.
Царь подумал: «Если и я в молоке искупаюся, таким же красавцем сделаюся!»
Бросился в чан и сварился в молоке.
А Иван-царевич поехал с царевной из золотого царства венчаться; обвенчались и стали жить-поживать, добра наживать.
Царь – косное сознание тоже решает преобразиться, но он не аналогичен трансформирующей силе огня и чистоте молока. Он не прошел пути Ивана-царевича – поиска погруженной в небытие психеи, победы над неосознанностью и энтропийными процессами (Вороном), познания в себе прекрасных качеств души (три царства). Чтобы преобразиться силой огня и не сгореть (подобно Сите и подобно Ивану в кипящем молоке), нужно иметь аналогии чистоты и способности преображаться. Косность и застывшие концепции не способны стать свободными, так как противоположны самой свободе. Поэтому царь погибает.
Знания о сильной и слабой воде, о том, как победить Ворона и преобразиться в кипящем молоке, дает сознанию царевна золотого царства – одухотворенная, осененная светом истины психея.
В конце повествования исчезают старый разум – царь Горох и царица – эмоциональная сфера, подверженная иллюзиям. А преображенное свободное сознание соединяется в плодотворном союзе с возвышенными началами психеи, золотом души.
В сказке «Медное, серебряное и золотое царства», в изложении А.Н.Толстого, есть ряд отличающихся символов. Золотоволосую царицу Настасью уносит не Ворон, а Вихрь.