Синема и миражи

Бульботка Николай

Первый полицейский, пятидесяти двух лет, едва успевает выхватить из ножен саблю, но падает сраженный из маузера пузатым бандитом.

Во второго полицейского, средних лет, из-за дерева, попадает из ружья-берданки старик в мятой папахе.

Третий полицейский, с косматой бородой, попадает из винтовки, в старика с ружьем-берданкой и направляет своего коня в лес. Но, из-за первого же дерева, появляется такой же бородатый разбойник с вилами наперевес, и лошадь полицейского встает на дыбы!

С дерева, с кинжалом в зубах, на третьего полицейского спрыгивает еще один разбойник, и они оба падают и катятся по земле.

Последним отстреливается пристав. Под приставом падает лошадь, и он пытается убежать с дороги в лес. Пристав поочередно попадает из револьвера в трех бегущих на него вооруженных бандитов.

В четвертом, пристав, узнает Шмагина, наставника Мякишкина, и от неожиданности на долю секунды опускает пистолет.

И в эту секунду, выставив барьером левую руку, и положив на нее правую руку, в спину приставу, без промаха, стреляет Гунька Кучерявый.

Пристав, перед тем как упасть, кричит Шмагину.

ТИТР: ИУДА!!!

Налетчики открывают створки дверей кареты и расстреливают в ней, поднявшего вверх руки учетчика. Они достают из кареты тяжелый баул с сургучной печатью. Срывают печать, обнажают баул с самородком и, довольные, зовут главаря.

Главарь и Шмагин, не спеша, подходят к карете. На мгновение, Шмагин разворачивается спиной к карете, и в это время раненый пристав приподнимается, и из последних сил, стреляет в Шмагина.

Гунька Кучерявый, и вся банда, не жалея патронов, стреляют в пристава.

Рассеивается дым от выстрелов, и раненый в плечо Шмагин оседает, прислонившись спиной к колесу кареты. Шмагин пытается встать, но не может, он протягивает руку и умоляет главаря оставить ему жизнь.

Но, Гунька Кучерявый неумолим, холодно усмехнувшись, он дает знак, своему помощнику, пузатому бандиту.

Пузатый бандит, не раздумывая, стреляет в Шмагина.

Глава 2 Не отчаивайся и не сдавайся

СТО ЛЕТ СПУСТЯ, МОСКВА, ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ОСОБНЯК В СТРОИТЕЛЬНЫХ ЛЕСАХ, 2012 ГОД, ЛЕТО

Полдень. Слышны шумы современного города: звуки газующих машин, отдаленная сирена скорой помощи, створки закрывающихся дверей автобуса.

На металлической сетке забора, ограждающего стройку, висит баннер: реконструкция «Доходного дома» по адресу, Болотный проезд.

Во внутренних помещения Доходного дома идет начальный этап реконструкции: кругом кучи строительного мусора, снуют рабочие с носилками, стоит невообразимый грохот от стука отбойных молотков, в воздухе висит строительная пыль.

По лестнице, в строительной каске, спускается, немолодой мастер, пятидесяти пяти лет. Он входит в слабо освещенное помещение, где трудится один рабочий.

В помещении, пол, как и везде, завален строительным мусором. Вокруг: деревянные стремянки, лопаты, ломы, мешки с цементом.

Мастер подходит к рабочему-строителю, двадцати семи лет, который электрическим перфоратором откалывает от кирпичной стены старую штукатурку и останавливает его работу.

В соседних помещениях с такой силой грохочут отбойные молотки, что слов не разобрать.

Мастер, строго показывает рабочему-строителю пальцем на свои часы и отнимает у него электрический перфоратор. Жестом, указывая куда-то вверх, мастер, недвусмысленно дает понять, что этот инструмент сейчас гораздо нужнее в другом месте.

Рабочий-строитель, с запыленным лицом, с висящим на шее респиратором, возмущенно разводит руками и эмоционально указывает на стену: "Мол, а я чем буду долбить!".

Недолго думая, мастер, достает, откуда-то сбоку, тяжелую, допотопную, кирку-кайло и вручает ее рабочему-строителю. Показав жестом, что на этом разговор закончен, мастер уходит.

Рабочий-строитель, остервенело, замахивается кайлом, вслед ушедшему начальнику, и затем, вкладывает всю силу удара кирки в старую кирпичную кладку.

Неожиданно, кайло проваливается через рыхлый слой кирпича, и рабочий-строитель, потеряв равновесие, припадает к образовавшемуся в стене проему и замирает.

Бросив взгляд в сторону ушедшего мастера, рабочий-строитель лихорадочно разбирает старую кирпичную кладку.

Что-то, нащупав, он с трудом вытаскивает из тайника тяжелый баул. Подтащив находку к окну, он ослабляет узел и раскрывает баул.

Рабочего-строителя ослепляет блеск, представшего перед ним во всей красе, гигантского золотого самородка.

МОСКВА, КВАРТИРА МАСЛОВА СПАЛЬНЫЙ РАЙОН, ПОЛДЕНЬ

В туалете, с открытой дверью, на крышке унитаза в подавленном состоянии, с недельной щетиной на лице, сидит Игорь Маслов, двадцати семи лет, интроверт, фрилансер и начинающий литератор. Он строен, но не качок, с короткой стрижкой и вдумчивым взглядом. И, как деталь – возможно, когда размышляет, не произвольно, по-детски, обиженно поджимает нижнюю губу. На нем мятая вельветовая рубашка и спортивные штаны.

В руках он держит мишень дартс: в центре мишени фотография, утыканная дротиками.

Маслов, отрешенным взглядом смотрит на фотографию.

На фотографии он и молодая привлекательная девушка-блондинка, двадцати трех лет. Они оба в пляжной одежде, у моря, и запечатлены в тот момент, когда девушка-блондинка, неожиданно, увлекает Маслова, стоящего спиной на краю волнореза, за собой в воду.

Маслов вынимает из фотографии дротики, встает, поднимает крышку унитаза, рвет фотографию и спускает обрывки в унитаз.