Синие берега
Шрифт:
Хлопнула дверь. Дядя-Федя, Федор Иванович, ушел.
Полина Ильинична убрала посуду, накрыла стол нарядной скатертью, поставила хрустальную вазу с черешней.
– Ну, Марийка, отдыхай. Я на работу.
Тоже ушла.
Полина Ильинична давно работает провизором в аптеке на Подоле, а дядя-Федя, Федор Иванович, инженер, уже на пенсии, больной человек. Теперь с утра допоздна пропадает на своем заводе - там ремонтируют пулеметы, даже поврежденные пушки, подбитые танки ремонтируют, - сказала Марии Полина Ильинична.
Мария осталась одна и почувствовала себя неприкаянно. Раньше, в прошлые приезды, было как-то не так. Она
Представления о войне были у Марии смутные - никогда не видела она убитых, разве лишь в кино. Правда, Москва стала затемненной. По вечерам опускали на окна навешанные сверху темные одеяла или что-нибудь другое, и это заслоняло людей от замершего города, устрашающего неба, от мира, над которым нависла опасность. Но Москва была спокойной, собранной, строгой, этого нельзя было не заметить.
Пятиэтажный дом, в котором они с отцом жили, пустел с каждым днем. Реже раздавались голоса на лестнице, на лестничных площадках, в коридоре, подолгу стоял без движения лифт. Ушли на фронт токарь Павловский с сыном Аликом, тоже токарем, призвали в армию Митина, Егорова, Перштейна из седьмой квартиры, дворового заводилу Севку Шумакова, позавчера прощался бухгалтер Свиридов, вслед за ним покинули дом Родионов, Сережа Скрипниченко, Юзя Бакальчук, учитель Юзанов, Исидор Петрович. Вот и отец получил повестку.
Как быть с Марией? Не оставаться же в такое время ей, совсем еще девчушке, одной? Как быть с ней?
– сокрушался, видела Мария, отец.
– Поедешь к тете, к дяде Федору Ивановичу поедешь, в Киев.
– В Киев?
– удивленно взглянула Мария на отца.
– Да. А больше и некуда.
Больше и некуда, понимала Мария: единственные ее родственники - там.
– Но ведь Киев бомбили!.. Как же - туда?..
– все еще недоумевала она.
– И другие города бомбили. В первые часы войны. Ты знаешь. Читала в газете. Напали-то немцы неожиданно. А теперь попробуют пусть... Еще день-другой, их повернут лицом на запад. Так что в Киев - вполне безопасно, - рассудил отец.
С трудом посадил Марию в поезд - много людей, застигнутых войной вдалеке от дома, возвращались к себе.
И вот она здесь.
После Москвы, где родилась, выросла, Киев самый прекрасный город. И другие города - на Севере, на Юге, куда, случалось, надолго посылали отца-геолога и где ей доводилось бывать, - и другие города уютны, красивы. А милее Киева нет, не было! Мать - медицинская сестра - умерла в позапрошлом году весной. Полина Ильинична, у которой не было детей, не раз просила отца: "Отдай Марийку нам, нелегко же с ней при твоей кочевой жизни. Вырастим ее как надо. Отдай..." Отец отклонял эти просьбы. "Будет по-прежнему приезжать к вам на каникулы". И она приезжала. Нетерпеливо ожидал отец ее возвращения, и в нетерпении этом сказывались и опасения, и любовь к дочери, и ревность к "тете-дяде". Отец делал все, чтоб жизнь дочери протекала без лишних забот, как было при матери, потакал ее
Мария представила себе, как месяца через два отец приедет за ней и увезет домой, в Москву. К самым экзаменам. Похвалит, что не теряла времени и по всем предметам хорошо подготовилась. "Ах, папа!" Она уже видела его героем. На груди ордена, непременно ордена, сухая улыбка на скуластом обветренном лице. "Папа, миленький папа, где ты сейчас?!" Ничего плохого с ним, конечно, не случится. В этом была она уверена.
Солнце остановилось прямо против окна, и полуденный жар наполнял комнату. Тени уползли под шкаф, под диван, под книжные стеллажи, и потолок, стены, пол стали светлыми, будто прозрачными. Ожила ваза на столе - сверкнуло стекло, вспыхнули янтарные черешни, и показалось: подует в окно, и, живые, шевельнутся они, как на ветке. Жарко!.. Мария сомкнула шторы на окнах, в комнате наступил приятный полумрак, и тени снова залили все, и ваза с черешней потухла.
Мария взяла горсть черешен, стала есть. "Ладно, отдохну с дороги, завтра похожу по городу - целый год здесь не была! А там и за учебники", решила она. Направилась к дивану. Пока шла, раздумывала: нет, отдыхать не хочется. Ее властно потянула улица. Снова подошла к окну, раздвинула штору: ну и день! Отсюда, с Софиевской, недалеко до Владимирской горки, и до Днепра недалеко, а там и Труханов остров. Хорошо сейчас на теплом песке под солнцем! Сегодня она, так и быть, погуляет, сейчас вот выйдет, а завтра обязательно за дело. "Загляну к Лене... Как она, Ленка?.."
Мария надела легкое белое платье без рукавов, посмотрелась в зеркальную дверцу шкафа, закинула руки за голову, поправила косу. Мария осталась довольна собой. Снова зачем-то сдвинула шторы, положила в сумочку оставленный тетей Полиной Ильиничной ключ.
В город!
2
Мария повернула на соседнюю улицу, прошла немного, остановилась у подъезда. Здесь жила Лена, сверстница, с которой давно подружилась. Ей нравилась Лена, стройная, большеглазая, волосы ее весело, как витые стружки, спадали на плечи. Училась она так себе, и Мария, бывало, потешалась над нею. "Не успеваю готовить уроки, - объясняла Лена.
– Люблю читать! Чертовщину всякую, а читаю..."
Звонок не действовал, Мария постучалась.
– Да!
– громко откликнулась Лена. Мария узнала ее голос.
– Кто?
– Я, Ленка! Я...
– Марийка, ты?
– распахнулась дверь.
– Ну, не может быть!
– Лена удивленно раскинула руки.
– Думала, теперь не приедешь.
– А вот приехала.
Девушки пылко обнялись.
– Не думала, не думала, - все еще не веря, что перед ней Мария, довольно качала Лена головой. Понизив голос, будто сообщала секрет, о котором можно было говорить только шепотом, сказала: - Город же фронтовой...
– Так уж и фронтовой!
– Фронтовой, Марийка.
– И Москва - фронтовой. Какая разница?.. Война везде.
Лена промолчала.
– Родителей эвакуировали в Челябинск, на завод. Они ж инженеры. А мне туда - чего? Не поехала. И не поеду никуда. Что с Киевом станется? Поступила на работу. В читальный зал библиотеки.
– А институт как? Мечтали ведь с тобой.
Лена удивленно уставилась на Марию.
– Институт? Ой, Марийка. Все еще соплюшка...
Взглянула на часы.