Синий бар

Бисвас Дамьянти

А в обед эта женщина должна принести еду, «приготовленную своими руками». Да она вообще не умеет готовить, боится включить конфорку, слабачка. Боится огня. Папа не знает, а я не могу ему сказать. Он верит всему, что она ему говорит. Раз уж она задерживается, хочу узнать, не согласится ли папа поиграть в новую игру, которую он заказал из-за границы. Может, мы сможем пострелять в человечков на мерцающем экране.

Когда я подхожу к его комнате, я слышу голоса и думаю, не смотрит ли он один из тех фильмов, которые, по его словам, он разрешит мне посмотреть через несколько лет, но не сейчас. Я знаю, что нужно сделать, чтобы украдкой взглянуть на происходящее,

и выхожу на задний двор, со всех сторон окруженный лесом. Сквозь кусты пробираюсь к окну его спальни. Телевизор он не смотрит, хотя тот включен, в комнате играет скабрезная песенка на хинди из какого-то фильма.

Я вижу возвышающуюся над подоконником макушку отца. Напротив него стоит девушка. Она танцует под подобные песенки в короткой одежде на съемках, куда папа иногда берет меня с собой. Режиссеры называют их «номерками». Сейчас она выступает не для камер.

Она плавно двигается под музыку из телевизора, но, в отличие от обычного номерка одновременно снимает с себя одежду, и вскоре на ее грудях не остается ничего, кроме ее собственных рук. Вот это настоящий номерок. Она медленно подходит к кровати, придвигается ближе к отцу и встает на колени. Теперь я их не вижу, но ясно слышу голос отца вместе с голосом «Номерка». Потом она приподнимается, ее волосы разметались по голому телу, и снова опускается, а мой отец мычит в такт песне. Я уже собираюсь убежать, но «Номерок» вдруг смотрит вверх, прямо мне в глаза.

Он закрыл тетрадь. Так вот когда он прозвал ее «Номерком». Это случилось несколько десятков лет назад и было подробно описано в тетрадках, о которых Билал знал совсем немного, но все равно ненавидел.

На прошлой неделе старый домоправитель оглядел беспорядок в мастерской, пол, испачканный красным, и засучил рукава.

– Я больше не буду этого делать. Вы каждый раз обещаете прекратить, и каждый раз выходит одно и то же.

– Неправда. Большинство из них сбегают.

– Вы же знаете, как это опасно. Что вы можете потерять. Ваш отец велел мне беречь вас. Я обещал ему…

– На смертном одре, я знаю. Сделай так, чтобы все обошлось. Это больше никогда не повторится.

Ему нравилось, что Билал больше заботился о слове, данном его отцу много лет назад, чем о судьбе блудниц. Они приходили по собственной воле, поддавались своей жадности, своей лени. Они не успевали убежать с вокзала. Даже когда им позволяли такую роскошь, как отсутствие привязи, и когда им не надо было следить за тем, от кого они убегают.

«Отец гордился бы мной, – хотел он сказать Билалу, доверенному лицу семьи, истинному слуге. – Ему бы понравились эти чистые разрезы. Посмотри, как хорошо у меня получается рассекать сухожилия в местах соединения костей. Я могу отрезать лодыжку, оставив на ноге ровную линию. Как мой отец, твой сахаб, забивавший животных, которых ему поручали охранять. Он однажды сказал, что разделывать тушу – это такое же искусство, как и любое другое. Ты согласен, Билал? Верно?»

Но он промолчал, потому что в тот момент ему был нужен этот человек.

Сейчас он смотрел на стопку тетрадей, которые позже вытащит и сожжет на костре. Это самое подходящее начало для того «конца», к которому Билал призывал его стремиться.

Глава 13

Арнав

Прошло два дня после визита к Тукараму. Арнав сидел за своим столом в полицейском участке Мальвани. Отключив на час телефон, он изучал накопившиеся бумаги, стараясь не обращать внимания на желудок, который шумно урчал, оповещая о наступлении обеденного времени. Когда двадцать с лишним лет назад Шинде затащил его в полицию, он не упомянул, что его деятельность будет неразрывно связана с бесконечными совещаниями и бумажной работой.

Последний раз Арнав принимал душ больше двенадцати часов назад. Он был уверен, что уже чувствует собственный неприятный запах. В комнату, которую он иногда делил с другим инспектором, проникал шум участка и улицы: повышенные голоса из камеры хранения, гудки машин и непрекращающийся бой барабанов. Шел праздник Виджаядашами, и жители района пользовались возможностью усердно бить в барабаны и включать вульгарную музыку, лившуюся из громкоговорителей, чтобы подростки и тетушки могли в последний раз станцевать дандию. Арнав сердито смотрел на отчеты, которые нужно было заполнить, заявления, которые нужно было подписать, и расходы, которые нужно было утвердить, и мечтал, чтобы они сгорели в аду. Сидеть за столом всегда было не для него, то ли дело зал для карате или шахматная доска. Ему нравилось состязаться, побеждать противника или быть побежденным в бою. Отец часто говорил: «Играй в шахматы сколько хочешь, но только учеба даст тебе лучшую жизнь. Посмотри на свою сестру, будь как она». Вот только учеба не спасла Ашу. В этом году ей исполнилось бы сорок три года.

Услышав стук в дверь, Арнав поднял голову.

– Это по делу Аксы, сэр, – сказала Наик. – Доктор Мешрам пытался дозвониться до вас. Он исследовал почву вокруг трех тел и обнаружил там несколько синих блесток.

Блестки. В досье, которое он читал вместе с Тукарамом, они тоже упоминались.

– Вы отправили ему улики и детали всех других, старых дел?

– Да, сэр. Из Дадара, Азад Нагара, Н М Джоши Марг. Я заметила, что в некоторых из них также фигурировали блестки.

Его помощница была внимательна. Кроме того, ей удалось добыть нужные досье и передать их доктору Мешраму в течение нескольких дней, а не недель, несмотря на формальные процедуры, которые только мешали полиции работать. Арнав улыбнулся ей. Сегодня девушка выглядела лучше: плечи были уверенно отведены назад, а синяки под глазами исчезли.

– Спасибо, Наик, вы отлично постарались.

– Спасибо, сэр, – и она ушла, тихонько закрыв за собой дверь.

Арнав включил телефон: не хотел пропускать звонки, первый из которых раздался через мгновение после того, как загорелся экран. Шинде. Арнав мог не отвечать, но Шинде будет звонить до тех пор, пока он не возьмет трубку.

– Говори, – произнес Арнав. Их обычное приветствие, простое, без лишних слов.

– Теперь, когда ты сломал мне руку, за тобой должок.

– Ты шутишь?

– Все из-за тебя, сукин сын. Доктор отправил меня домой и настоятельно рекомендовал соблюдать постельный режим.

Сегодня утром Шинде был в зале для карате недалеко от дома Арнава в Андхери. Он вызвал Арнава на поединок, но в течение всей схватки тот мог думать только о работе. Разлагающийся труп в Аксе, задержка во вскрытии, молчание Али, заносчивый босс, который предостерегал его от расследования дела Танеджи, требуя вместо этого контролировать меры безопасности на празднике Виджаядашами. В голове у Арнава вместо спокойствия, которое обычно дарило карате, крутился вихрь мыслей. В какой-то момент он заметил слабое место в обороне Шинде и резко ударил друга по руке.

– У тебя ум за разум зашел от обезболивающих. Иди спать. Радуйся, что теперь тебе не придется арестовывать твоего Расула Бхая.

– Я все еще могу его арестовать, поэтому и позвонил. Они перехватили фургон. Несколько человек бросили тело, спрятанное в чемодане, в мангровые заросли Версовы рядом с ручьем и убежали. Я сейчас же отправлю инспектора на место преступления.

– И что?

– Я тоже хочу быть там. Возможно, в этом замешаны люди Расула: они иногда выполняют заказные убийства в Версове. Я могу вызвать машину, это место достаточно близко, или попросить инспектора забрать меня, но как ты верно заметил, обезболивающее очень сильное.