Синий цвет надежды
Шрифт:
– Тетя Фелисия...
– Не перебивай меня! Я растила тебя, и веришь ты в это, или нет, но я считаю тебя своим ребенком, которого надо выдать замуж так, чтоб материнское сердце было спокойно. Меж тем ты умудрилась выбрать себе не тот предмет для восхищения – я говорю о том молодом человеке по имени Воган. Думаешь, я ничего не замечаю? Все эти годы я надеялась, что с возрастом эта дурь уйдет, и ты сама осознаешь, насколько была неправа, выбрав для обожания не того человека. Однако, как вижу, все мои надежды оказались тщетны.
– Я терпеть не могу барона, и потом, он намного старше меня!
– Верно, разница немалая, ведь он старше тебя на двадцать пять лет. Это, кстати, было одной из причин того, что я согласилась на его предложение. Удивлена? Напрасно. Мужчина в возрасте сумеет заставить тебя забыть о том недостойном молодом человеке, к которому ты испытываешь столь неподобающие чувства, а еще я рассчитываю на то, что в семейной жизни барон окружит тебя любовью, заботой и вниманием, будет преданным супругом. Кроме того, когда муж настолько старше жены, то, как правило, он относится к ней очень трепетно.
– Простите, но в этом у меня есть серьезные сомнения... – я с трудом сдерживалась, чтоб не зарыдать. – Его отношение к своей нынешней супруге заставляет меня усомниться в благородстве барона! При болеющей жене (которая, заметьте, жива) делать кому-то предложение... Вы же понимаете, что со стороны подобное выглядит мерзко!
– Частично ты права, но, тем не менее... Элизабет, ты еще многое не понимаешь в жизни.
– Тетушка, что бы вы мне не говорили, но я не хочу выходить замуж за этого человека! Он мне просто-напросто неприятен!
– Ты можешь думать все, что тебе заблагорассудится, а я, как твой опекун, в свою очередь поступаю так, как считаю лучшим для тебя. Признаюсь: я опасаюсь, что ты, так же как твоя мать (а моя сестра), можешь пойти на неразумный поступок, продиктованный сердцем, а не головой. Мне будет спокойнее, если рядом с тобой окажется основательный, надежный и любящий человек, на которого можно положиться.
– Судя по тому, как он сейчас поступает со своей женой, барона трудно назвать надежным человеком... – покорности в моем голосе и близко не было.
– Прекрати! В жизни бывают разные ситуации... – было заметно, что тетушке не хотелось продолжать этот разговор. – Решение принято, и отступать от него я не намерена, и твои возражения слышать тоже не желаю. Да, и вот еще что: надеюсь, ты понимаешь, что об этом сватовстве лучше пока никому не говорить – люди вполне обоснованно осудят подобное решение, и во многом будут правы. Все, разговор закончен.
Сказать, что я была просто-таки раздавлена подобной новостью – значит не сказать ничего. Одна только мысль о том, что надо выходить замуж за барона Корд, вызывала у меня самую настоящую тошноту. В то же самое время я понимала, что ничего не могу изменить, потому что по закону тетя Фелисия, как моя опекунша, имела право выдать меня замуж за того человека, кого сочтет достойным или же подходящим для своей подопечной. Протестовать бесполезно: барон настоящий аристократ, знатен, богат, то есть претензий с этой стороны быть не должно, а что касается разницы в возрасте, то подобное происходит сплошь и рядом, и вовсе не считается недостатком. Все, что мне оставалось – так только мечтать о чуде, которое избавит меня от ненавистного брака, да молиться о том, чтоб болеющая баронесса Корд прожила на этом свете как можно дольше (меня устроило бы лет сто, не меньше). А еще я рассчитывала на то, что тетя (несмотря свое согласие барону) впоследствии будет строго придерживаться обычая, согласно которому осиротевший супруг имеет право вступить в новый брак не ранее чем через год после смерти своей дражайшей половины. Конечно, в исключительных случаях допускались отклонения от этого правила, но я надеялась, что в моем случае до подобного не дойдет. Этого обычая – вступать в новый брак не ранее, чем кончится годовой траур по умершему супругу, придерживалась в основном аристократия, у простого народа с этим делом было куда проще...
Несмотря на то, что все мы помалкивали о сватовстве, весть о том, что барон Корд при живой супруге сделал предложение руки и сердца юной маркизе Алверст, быстро распространилась по округе, к великой досаде тети Фелисии. Я была уверена, что это как раз сам барон проговорился о том, что вскоре у него будет новая спутница жизни. Кое-кто поверил в произошедшее, кое-кто нет, но подобный поступок осудили почти все, и я их прекрасно понимаю.
По слухам, о сватовстве узнала и жена барона, и я могу только представить, что почувствовала в тот момент бедная женщина. Говорят, она во всеуслышание заявила, что после ее смерти барона ждет очень большое разочарование, а уж его невесту – тем более. Еще она произнесла нечто вроде того, будто дорогой супруг рано ее хоронит, и на Небеса она не торопится, так что праздновать свободу барону придется не скоро.
В свою очередь тете Фелисии (чтоб выпутаться из той неприятной ситуации, которую она сама допустила) пришлось дать понять своим знакомым, что барон Корд обращался к ней с неким полушутливым предложением, только вот его слова и намерения были кем-то извращены и неправильно истолкованы. Мол, пока баронесса жива (и пошли Небеса ей долгие годы жизни!) никаких разговоров о каком-либо сватовстве нет, и быть не может, так что слухи не имеют под собой никакого основания. Дело в том, что при одном из посещений нашего дома барон между делом упомянул о том, что будь он моложе и не женат, то охотно предложил бы свою руку прелестной маркизе Алверст, которая недавно вошла в возраст невесты. Разумеется, этот неудачный комплимент (особенно учитывая нынешнее состояние его супруги) несколько смахивает на шутку дурного тона, но тут уж ничего не поделаешь: что сказано – то сказано, а остроты у мужчин часто бывают грубоваты и тяжеловесны, только вот непонятно, отчего обычный полушутливый разговор привел к столь неприятным разговорам. Кроме того, тетушка заявила, что на основании каких-то сплетен, не может отказать барону в посещениях нашего дома, потому как подобное может только подтвердить пересуды.
Это объяснение (на мой взгляд, несколько неуклюжее) было встречено с пониманием, хотя некоторые в него не очень-то поверили. Тем не менее, приличия были соблюдены, нашей репутации не был нанесен урон, так что, можно считать, все обошлось.
Что же касается самого барона Корд, то у него хватило ума и совести пригласить нас к себе в имение – мол, хотелось бы показать моей невесте ее будущие владения! С этим предложением он явно хватил через край, и тетушке пришлось в резкой форме прояснить барону, что его поведение несколько бестактно, и что в сложившейся ситуации ему следует вести себя более корректно и благородно, а его визиты в наш дом стоит максимально сократить. Вздохнув, барон согласился, зато я с облегчением вздохнула, потому как участившиеся визиты барона вызывали у меня ничего, кроме все более растущей неприязни.
Не стоит считать мое... нерасположение к барону Корд простым капризом. Благообразный, и с хорошими манерами, этот человек преображался, стоило ему остаться со мной наедине хотя бы на минуту, и его поведение в эти моменты начинало переходить все допустимые пределы. Каждый раз он бесцеремонно лез ко мне с поцелуями, а спустя какое-то время постоянно стал умолять о свидании наедине. Дескать, дорогая Элизабет, я не понимаю вашей стеснительности, мы же помолвлены, почти что женаты, и потому неплохо бы узнать друг друга поближе... И моя любовь к вам, милая Элизабет, настолько сильна, что я уже считаю дни и часы до того счастливого момента, когда мы окажемся вместе!.. И хотя я каждый раз одергивала барона, его дерзость становилась все сильней, а поведение – все более бестактным. Понятно, что моих симпатий к барону это не прибавляло.
Еще более тяжко мне было на все тех же воскресных службах в храме – там, видя Вогана, я каждый раз невольно сравнивала его со своим, так называемым женихом, и итог был явно не в пользу барона. Ну, а Небеса я молила только об одном – пусть моя помолвка будет расторгнута, а баронесса живет долго-долго!..
Не знаю, что было тому причиной – мои мольбы о здоровье баронессы, или ее желание жить, но она, вопреки прогнозам врачей, протянула еще более двух лет, чем доставила немало огорчений барону. Что же касается меня, то я по-прежнему надеялась на какое-то чудо, которое спасет меня от этого нежеланного брака.