Синий мир(Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— А где же мужчины? — спросила она.
Мне хотелось спросить, к какой категории она относит меня лично, но я сдержался и ответил коротко и неопределенно:
— Дела.
— Дела, — без улыбки повторила Лена, — мужские дела.
И вдруг спросила:
— Похоже, вы друзья с Сергеем?
— Да, — ответил я удивленно. Мне представлялось, что она более осведомлена о делах, касающихся Сергея. — Мы и живем вместе, и работаем. Так сказать, два аргумента одной и той же функции.
Лена в молчаливом вопросе подняла свои соболиные брови.
— У Сергея умер отец, — пояснил я, — вот он и пригласил меня в компаньоны.
— Владимир Михайлович умер, — в спокойном раздумье проговорила молодая женщина, — а я и не знала. Как же выглядит теперь эта квартира?
Мне понравилось, что она не высказывает банальных сожалений, а поэтому я предложил:
— А вы заходите и посмотрите.
Она вскинула на меня глаза.
— Вы думаете это удобно?
— А почему бы и нет?
Лена с улыбкой разглядывала меня.
— Сергей рассказывал вам обо мне?
— Нет.
— Нет, — повторила она, рассеянным жестом поправляя волосы, — жениться-то он по крайней мере думает?
— Жениться? — удивился я. — Полагаю, что нет.
— А почему вы так полагаете?
— Чтобы жениться, как минимум, нужна невеста.
Лена рассмеялась.
— Как минимум! Вы чудак, А как максимум?
Я пожал плечами.
— И как максимум. Это условие и необходимое и достаточное.
Тут на мое счастье дверь кабинета отворилась и показались «мужчины». Сергей сразу же стал прощаться и, как ни удерживали его Гершин-Горины, стоял на своем, ссылаясь на дела и занятость.
— Заходи, Сережа, — сказала на прощанье Лена, — заходи не по делам, а просто так.
— А если по делам — так нельзя? — прищурился в улыбке Сергей.
На улице шел дождь, мелкий и частый, словно просеянный сквозь тончайшее сито, спрятанное где-то в рыхлой толще хмурых облаков. Сергей покосился на это сырое небо, поежился и вдруг предложил:
— Пойдем пешком?
— Пойдем, — согласился я.
Я люблю бродить по городским улицам дождливыми вечерами. Когда идет дождь, на улице меньше народа, больше простора и света. Горят не только фонари и окна домов, горит мокрый асфальт, светятся лужи, блестят брызги, разлетающиеся из-под колес автомашин, которые мчатся в неведомую сверкающую темноту с каким-то особым влажным шорохом.
— О чем говорил с тобой этот леопард? — спросил я.
— Кто-кто?
— Да Гершин-Горин!
Сергей захохотал.
— Верно, — подтвердил он с удовольствием, — настоящий леопард. Гибок, цепок и умен.
— Умен, — согласился я, — но самонадеян.
Некоторое время мы шли молча. Про себя я отметил, что Сергей так и не сказал мне, о чем они говорили с Гершин-Гориным.
— Гершин подойдет, — сказал вдруг Сергей, — для формирования новой науки как раз и нужен такой хваткий и пробивной мужик.
— Есть в нем что-то купеческое.
— Делец, но с головой. И он прав, кибернетике и психиатрии давно пора заключить брак, если не по любви, то по расчету.
Ртутные лампы фонарей сверкали в темноте с пронзительной яркостью. Даже частая сетка дождя не могла смягчить и утеплить этот холодный голубоватый свет. Но на расстоянии нескольких шагов фонарь вдруг расцветал, окутываясь радужным синеватым ореолом и становясь похожим на гигантский сказочный одуванчик.
— Сергей, — спросил я, — скажи по совести, зачем ты меня таскал с собой?
Гранин остановился на полушаге, внимательно посмотрел на меня и снова пошел вперед.
— Счастливый ты человек, Николенька, — с завистью сказал он в воротник своего плаща.
Я ждал, что он скажет мне еще что-нибудь, но Сергей молчал, сосредоточенно глядя себе под ноги. Я пожал плечами и поднял голову вверх. Дождь был такой густой, что лицо мое сразу стало мокрым. Как лисья шкура в сумерках, мутно-рыжее небо висело так низко, что если разбежаться и подпрыгнуть как следует, то определенно можно было достать его рукой.
— А все-таки мы ухватились за ниточку, которая ведет к логосам, — довольным тоном сказал Сергей, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне.
— Предложим Шпагину ставить на них коробки скоростей? — усмехнулся я.
Гранин хмыкнул, оценив шутку.
— И Гершин, и твой Михаил определенно говорят одно и то же, только иллюстрируют на разном материале. Но, что они говорят, черт их подери?
— Они говорят, — в раздумье ответил я, — что ящерицу в известном смысле можно считать сумасшедшей, безумной кошкой.
— Верно, — с удовольствием подтвердил Сергей и пожаловался: — Я чувствую, обоняю, осязаю, что разгадка бродит где-то в темноте совсем рядом с нами. Слышишь?
Он остановился, подняв руку и прислушиваясь. Прислушался и я. Вздыхая, ворочался и невнятно бормотал что-то большой засыпающий город. Шуршал и позванивал тихонько мелкий дождь. Недовольно ворчали озабоченные автомашины, несшиеся по улице бесплотными черными тенями все дальше, дальше и быстрее. Звонко цокали каблучки тоненькой девушки, закутанной в блестящий мокрый плащ.
— Слышишь? — повторил Сергей, снова трогаясь в путь. — Разгадка бродит рядом, но она пуглива, и стоит насторожиться, как она тут же прячется.
— Фантазер ты, Сергей.
— Фантазер, — согласился Гранин и вдруг добавил с оттенком раздражения. — Стоит ли только искать ее, разгадку?
— Я даже приостановился.
— Как это — стоит ли? Мы обещали Шпагину!
— Что из того? Мало ли что обещают.
— Да ты что?
— Ничего.
Гранин посмотрел на меня и спросил: