Синтез
Шрифт:
Гедимин мигнул ещё раз.
— Маловероятно, — сказал он. — Но хорошо, что ты об этом сказал. Можно будет попробовать.
В последние недели у сармата было много работы, иногда он даже забирал её с собой в барак, — графитовая схема оказалась сложнее, чем можно было подумать по чертежам. Но возня с северянским синтезирующим реактором только отвлекала от досадных мыслей — и то не всегда; чем меньше времени оставалось до его запуска, и чем ближе был доступ к десяткам килограммов плутония, тем яснее Гедимину становилось, что он не знает, что с этим плутонием будет делать. Несколько относительно свободных вечеров он просидел в информатории, копаясь на сайтах «Тёплого Севера» и перечитывая конспекты из Лос-Аламоса, но отсутствию результатов даже не удивился. «Тут нужен человеческий мозг,» — думал он иногда, пытаясь охладить перегретую кровь купанием в озере или холодным душем. «Из трёх способов увидеть четвёртый. Придумать что-то совсем новое. Мы так не умеем.»
— Эй, атомщик, — Иджес, увидев, что глаза Гедимина потемнели, а взгляд опущен, ткнул сармата в бок. — Хватит! Твой Герберт тоже не спешит похвалиться готовым реактором. А у него там и плутоний, и целый институт ядерщиков. Видимо, не в этом дело.
Ворота «чистой» лаборатории были открыты настежь, с них временно сняли дозиметрическую рамку. В проёме стоял небольшой робот-перевозчик. Из лаборатории доносился непрерывный гул, перемежаемый приглушённым грохотом, — Иджес и Линкен поработали над звукоизоляцией для шаровой мельницы, и шума стало гораздо меньше. Механик заглянул в дверь, помахал Линкену и ушёл к печи. Гедимин вошёл в лабораторию и огляделся в поисках Хольгера.
Рабочий стол химика передвинули к другой стене, подальше от угла, занятого шаровой мельницей; вместе с ним переехал Константин со своим телекомпом. Он был в звукоизолирующем шлеме и появления Гедимина не заметил. Хольгер, тоже в шлеме, стоял рядом с Линкеном у грузовой шахты, проделанной в одной из внешних стен и помогал прикреплять ящик, обмотанный чёрным непрозрачным скирлином, к спине робота-уборщика. Гедимин подошёл и посмотрел на ящики, сложенные у выхода из шахты. Никаких маркировок на них не было, и они выглядели чистыми, но на полу рядом с ними осталось немного чёрной пыли.
— А! — Хольгер, заметив какое-то движение, повернулся к ремонтнику и приветственно пошевелил пальцами. — Ты уже здесь. Последний месяц тут громко. Тебе прислали что-то — вон те ящики ближе к двери. Константин не хотел, чтобы их вскрывали без тебя.
Гедимин кивнул и покосился на шаровую мельницу. Робот-уборщик уже поднялся вдоль стены к приёмной шахте и теперь, вскрыв ящик, вытряхивал из него остатки сырья. Гул стал громче.
— Помочь? — спросил Хольгер, кивая на запакованный груз. Гедимин отмахнулся и поднял один из ящиков. Кажется, внутри были крупные детали, судя по весу — стальные или из плотного сталистого фрила.
Возвращаясь за третьим ящиком, сармат столкнулся с Константином — тот нёс ему навстречу четвёртый. У телекомпа сидел Альваро и что-то набирал, поминутно сверяясь с листком из ежедневника.
«Не надо,» — жестом сказал Гедимин. Константин положил ящик на платформу, махнул рукой и пошёл за следующим.
Через три минуты они вышли в коридор, и перевозчик выехал за ними. На платформе уже не осталось места для сарматов, но и ехать ему было недалеко — до конца коридора, к помещению с графитовой печью. Все конструкции для реактора Гедимин обрабатывал там, за стеной защитного поля. Она немного защищала от перегрева — воздушные насосы плохо справлялись с охлаждением графитовой печи.
— Не лаборатория, а угольный трюм! — выдохнул Константин, на минуту сняв наушники и отстегнув респиратор.
— Ещё полмесяца, если не задержат поставки, и мы уйдём, — пообещал Гедимин. Командир отмахнулся.
— Я помню, что сам всё это предложил, — сказал он. — Сиди в лаборатории, сколько нужно. Теперь уже поздно убирать оттуда твои агрегаты. Но в следующий раз ставь их в своих помещениях. Их у тебя целых два.
…Ящики были вскрыты; Гедимин, увидев их содержимое, в этот раз даже не поморщился, а только пожал плечами.
— Не то? — спросил Константин, подбирая одну из железяк и роняя её обратно. — Да, вижу, что не то. Использовать можно?
— Всё можно использовать, — буркнул сармат, недовольно щурясь от лязга металла. — Я думаю — надо было сразу ставить сталепрокатный цех.
Константин хмыкнул.
— Да, по снабжению мы от Лос-Аламоса пока отстаём. Ну что, будешь работать? Прислать тебе кого-нибудь?
Гедимин качнул головой.
— Все заняты. Иджес поможет, если что. Он предложил охладить плутоний — сделать охлаждаемый образец.
Константин мигнул.
— Что, и механик уже под твоим влиянием?.. Смысла не вижу, но плутония у нас много — попробуй. Я по-прежнему за шар холодной плазмы.
— Рванёт, — уверенно сказал Гедимин.
— Да? — Константин посмотрел ему в глаза и пожал плечами. — Ладно, тебе решать. Я пойду — новое задание из Порт-Радия…
Гедимину стало неловко.
— Что там? Нужна моя помощь? — спросил он.
— Занимайся своим делом, атомщик, — покачал головой командир «научников». — Мы с Альваро справимся. В крайнем случае — Хольгер поможет.
Ёмкость с жидким азотом была всего одна, к тому же тщательно термоизолированная, но в помещении стало ощутимо прохладнее. Гедимин прикрыл последнюю, седьмую, экспериментальную «закладку» защитным полем и отошёл от неё. От остальных она отличалась незначительно — только близостью к жидкому азоту и крайне низкой температурой.
— А не рванёт? — опасливо спросил Иджес, заглядывая в помещение. «Опять двери не заблокировал,» — досадливо сощурился Гедимин.
— Может, — хмуро сказал он. — Не ходи сюда.
Он не хотел уходить из лаборатории — здесь было значительно легче дышать, чем в помещении с графитовой печью и частично собранными конструкциями северянского реактора. Последние дни приходилось много резать металл, много варить и паять, и Гедимин сам не отказался бы от переносного сосуда с жидким азотом. «Водяного охлаждения» — нескольких канистр с солёным раствором, каждое утро ожидающих его на рабочем месте — было явно недостаточно.
— Всё как раньше, — сказал Иджес, в очередной раз заглянув на «половину» Гедимина. — Много странной работы — и ты с лучевой сваркой, мокрый, как из озера. И ни одна макака не знает, чем мы заняты.