Синтез
Шрифт:
— Нет, всё хорошо — сегодня получили немного диспрозия, — ответил Хольгер. — Тебе он точно не нужен для реактора?
— Нет. По крайней мере, для этого — не нужен, — ответил Гедимин, протягивая сармату диск. — Зачем тебе конспекты?
— Хочу кое в чём разобраться, — Хольгер бережно спрятал вещицу в карман. — Я расскажу… потом, когда сам буду уверен.
Гедимин посмотрел ему в глаза — химик не выглядел встревоженным или напуганным, но что-то сильно озадачило его. «Теперь Хольгер не спрашивает меня и не делится идеями,» — подумал он, и эта мысль неприятно кольнула его. «А ведь там что-то по моей части, раз ему понадобились конспекты…»
— Спрашивай, если не разберёшься, — буркнул он. — Я не буду лезть.
Последняя проверка на станции отняла у Гедимина три утренних часа; когда он спустился в «красный отсек» научного центра, Хольгер уже был там и ждал его у монитора. Стоило двери приоткрыться, он вскинулся и развернулся к Гедимину.
— Есть всплеск!
Сармат молча кивнул. То, что экранированный излучатель как-то реагирует на него, ему до сих пор казалось очень странным, — но всплески происходили каждый раз, и он к ним уже привык.
— Таких сильных я раньше не видел, — сказал Хольгер, кивая на монитор. — Посмотри, как растёт интенсивность!
Гедимин посмотрел и пожал плечами.
— Обычное значение… для периодов, когда я здесь, — последние слова дались ему с трудом — звучали они по-прежнему бредово. — С точностью до сотых долей.
— Ты не видел, каким оно было без тебя, — Хольгер развернул график на экране своего смарта и показал его Гедимину. — Последний раз оно выходило на твоё «обычное значение» в день запуска. На следующий же день интенсивность упала и больше не повышалась.
Ремонтник мигнул, оглянулся на установку (внешне она не изменилась) и снова перевёл взгляд на Хольгера.
— Выработку проверял?
— Семь процентов ровно, — ответил тот. — Снижение налицо.
Сармат досадливо сощурился.
— Меньше, чем могло бы быть, — пробормотал он, вспомнив, что уменьшил количество ирренция вдвое. — Ладно, этого можно было ожидать.
— Не думаю, — качнул головой Хольгер. — Это не из-за того, что ирренция меньше. Дело в сигма-излучении. Интенсивность упала. Если бы ты остался тут, она была бы прежней. Как и выработка.
Гедимин мигнул, подозрительно посмотрел на него — химик не был расположен шутить, напротив, его глаза даже слегка потемнели.
— Оно реагирует на тебя, — сказал Хольгер. — Мне кажется, оно… было расстроено твоим отсутствием.
— Ты в себе? — Гедимин, сузив глаза, шагнул к нему; он хотел взять химика за плечи и крепко встряхнуть, но удержался. — Это кусок ирренция, окружённый защитным полем! И это поток квантов в направляющей воронке! Что из этого может расстроиться?!
— Ты можешь верить или нет, — Хольгер встретил его взгляд, не дрогнув. — Мне самому трудно об этом думать. Но — что бы это ни было — ему не хватало тебя. Я повторил бы тот же опыт в июне, ничего не меняя. Посмотрел бы, будет ли разница.
— Там увидим, — буркнул Гедимин, нехотя отступая к монитору. Ему по-прежнему хотелось крепко встряхнуть Хольгера, но это не имело ни малейшего смысла. «Не хватало…» — он покосился на установку, чувствуя странное смущение, — как будто он в самом деле забыл тут что-то живое и разумное, что могло бы по нему соскучиться. «Вот ведь бред…» — он стиснул зубы и заставил себя думать о деле.
— Я начну разборку, — сказал он. — Готовь разделитель. Амосу скажи, что после обеда он будет мне нужен.
«Реактор из трёх стержней,» — он посмотрел на установку, прикидывая размеры нового кожуха, параметры системы охлаждения и устройство платформы и опор. «Массивный, но узкий. Проверить жёсткость.»
…«Генераторный плутоний — 33 кг; Окись ирренция — 540 г».
Сделав короткую запись в листке учёта, Гедимин подошёл к верстаку за инструментами. Перед тем, как зайти в хранилище за материалами, он оставил их в «чистой» зоне, — возможно, сигма-излучение действовало только на нервную систему разумных существ, но в последнее время Гедимина не оставляла мысль, что он мог не заметить или не понять ещё что-то о сигма-квантах… Рисковать отлаженным оборудованием не хотелось.
В записях на листке большой необходимости не было — расход всех материалов заносился в смарты «научников» и в общую базу Константина; почему-то Ведомство было против автоматического переноса данных, и командир собирал их у сарматов и вручную заводил в телекомп. Гедимин хотел проверить, занёс ли он последние данные, но Константин был занят, и не учётом плутония, — рядом с ним за телекомпом сидел Хольгер, а на экране была выстроена какая-то странная сетка.
— Вот эта сферическая область, — командир обвёл красным внутреннюю часть объёмной сетки. — Область максимума.
— Приблизь, — попросил Хольгер, выводя на экран ещё одну сетку. Когда они наложились друг на друга, а Гедимин рассмотрел обозначения по краям схемы, он удивлённо мигнул, — сарматы изучали область пересечения омикрон-лучей, а дополнительная сетка оказалась сигма-потоком, разбитым на микропотоки — множество пучков толщиной в микрон.
— Девять кубических миллиметров. Довольно большая область, — Константин в задумчивости потёр подбородок и выделил красным несколько ячеек сетки. — Я бы начал с этих областей. У тебя минимальный поток — один микрон?
— Надо дробить, — отозвался Хольгер. — Речь о проколах размером в считанные пикометры. В принципе, конструкция сканера это позволяет, но… трудно будет прицелиться в такую мишень.
— Очевидным было бы искать эти проколы по центрам ячеек, — сказал Константин. — Но я начал бы с краевых областей.
— Плохо, что времени на проверки очень мало, — вздохнул Хольгер. — За микросекунду еле-еле просматривается одна ячейка. Слишком обширные области для поиска таких маленьких объектов.
— Не хочешь рассказать Гедимину? В интуиции ему не откажешь, — Константин снова посмотрел на сетку и пожал плечами. — При таких скромных данных трудно что-то рассчитать. А вот удачно ткнуть пальцем… Это он умеет.