Синтез
Шрифт:
До отбоя оставалось пятнадцать минут. Гедимин лежал на кожухе уцелевшей турбины, свесив руки, и чувствовал, как по телу растекается приятный металлический холод. Из торпедного отсека доносился тихий гул прибывающей воды. Насос работал уже полчаса; две запасные бочки наполнились, теперь настала очередь бортовых корабельных резервуаров. Гедимин лениво прислушивался к гулу внутри и снаружи корабля — глайдер должен был вернуться с минуты на минуту.
— Гедимин! — Иджес, сидевший у турбины, зашевелился и повернулся к неподвижному сармату. — Будешь запускать реактор?
— Завтра, — отозвался ремонтник.
Из открытого люка, ведущего в торпедный отсек, бил в переборку пучок яркого света; если бы Гедимин повернул голову, он увидел бы удлинённый купол защитного поля — два купола, накрытые третьим, над фторирующим реактором и обогатительной камерой. Двадцать пять килограммов окиси урана ожидали, когда их загрузят в бак; плавиковой кислоты было достаточно, и нагреватели, и системы охлаждения работали исправно.
— Завтра всё заработает, — сказал Гедимин.
Брезентовый полог качнулся от сильного ветра. Два полотнища разошлись в стороны, пропуская полупрозрачный купол защитного поля. Долей секунды позже в корабль вкатился глайдер. Он лёг на «полевую» подушку между уцелевшей турбиной и обломками разрушенной. Полог опустился за ним.
— Вас видно, — буркнул Линкен, выбираясь из глайдера. Гедимин сел, Иджес нехотя поднялся на ноги. Хольгер помахал сарматам с заднего сидения, но вставать не стал. Он всё ещё опасливо щурился — отходил от недавнего полёта. Гедимин хмыкнул.
— Где светит? — спросил он. — Брезент отходит?
— Да, качается на ветру, — Линкен выключил лампы у входа и потянул полотнища навстречу друг другу, соединяя края. — Вот лабораторию не видно. Светит хвост и нос.
— В кочегарке свет не нужен, — слегка сощурился Иджес. — Там никто не сидит. Не включать его, и всё. И тут маяки ни к чему.
— Что с водой? — спросил Линкен, кивнув на освещённый люк. — Закончили? Доделывать надо?
— Всё работает, — отмахнулся Гедимин. — Наполнятся бортовые резервуары — отключишь. Воду будем брать по мере надобности.
— С ураном работал?
Ремонтник качнул головой.
— Ждёт до завтра.
— Ясно, — Линкен кивнул. — Не спеши, атомщик. Тут обойдёмся без взрывов. Глайдер забирай. Я остаюсь на ночь.
— Не хватятся? — Гедимин настороженно сощурился. Взрывник хмыкнул.
— На рудник успею. Остальное — мои проблемы. Говори, что нужно делать.
— Разбирать генератор, — ремонтник посмотрел на длинную гору обломков вдоль левого борта. — То, что пойдёт в дело, складывай в лаборатории. Остальное переплавим.
— А этот? — Линкен потрогал треснувший кожух второго генератора. — Будет работать?
— Постепенно починим, — отозвался Гедимин.
Линкен внимательно посмотрел на него, потом на повреждённую турбину, обвёл оценивающим взглядом весь корабль и криво ухмыльнулся.
— Четверо сарматов на целый спрингер. Постепенно? Хорошее слово, eateske.
— Пятеро, — поправил его Хольгер. Линкен мигнул.
— Маккензи не в счёт. Лучше, чтобы он тут не лазил.
Гедимин недовольно сощурился.
— Нас и так мало. Я бы позвал самок.
Он шёл к залу управления, чтобы погасить свет, но на резкий выдох за спиной обернулся. Линкен смотрел на него в упор, и шрам на его лице дёргался.
— Никаких самок. Никого, кроме нас. Никого.
По корпусу «Ската» стучал дождь; удары множества капель сливались в размеренное шипение, почти неотличимое от шума из торпедного отсека. Там шипел раскалённый фторирующий реактор — вода, омывающая его бока, немедленно превращалась в пар, и капли конденсата стучали по рилкаровому поддону, стекая в трубу. Рилкар не нагревался так сильно, как металл, и слабее поддавался разъеданию, — Гедимин не жалел, что потратил на поддон такой большой лист. Обогатительная камера работала бесшумно — только был слышен плеск воды, охлаждающей баллон, в котором оседали кристаллы гексафторида, и еле слышно потрескивал счётчик Гейгера. Гедимин, на секунду прервав работу, прислушался и довольно кивнул — это был прибор, поставленный под защитное поле; тот, что висел на стене лаборатории, не издавал никаких звуков.
Внутри разбитого корабля было темно. Уже пятый день сарматы обходились светом наручных фонарей. В лаборатории слегка подсвечивались счётчики Гейгера и датчики температуры; Гедимин несколько раз прошёл вдоль корабля, придирчиво разглядывая все щели, в которые мог бы просочиться свет, прежде чем решил оставить несколько светодиодов. Он уже освоился достаточно, чтобы выполнять простейшие операции на ощупь, а ничего более сложного в ближайшее время не предвиделось. Машинный отсек по-прежнему был завален громоздкими обломками, и четверо сарматов копались в них, разыскивая уцелевшие детали.
— Чем-то надо заделать дыру, — буркнул Линкен, выглянув из корабля наружу прямо через левый борт. Края пролома прикрывал от дождя и снега обрыв, они вплотную прикасались к камню. «Зимой этого будет недостаточно,» — Гедимин вспомнил маленькое убежище под свалкой и досадливо сощурился — там было достаточно не отключать фторирующий реактор, чтобы внутри было тепло, а в летние дни — даже жарко.
— Натяни там скирлин, — посоветовал он, направив на пролом луч фонаря. — Привари по краям. Обшивку пока делать не из чего.
Гедимин и Хольгер вдвоём разобрали массивный кожух турбины, с трудом оттащили его части в сторону. В свете фонарей, закреплённых на опорах генератора, тускло блестели стальные лопатки. Гедимин придирчиво осмотрел ту их часть, которая находилась сверху, и недовольно сузил глаза.
— Мне нужна помощь.
Четверо сарматов окружили турбину, наполовину утопленную в пол, — нижнюю часть кожуха Гедимин трогать не стал. Фонари прикрутили так, чтобы весь свет шёл на лопатки. Гедимин осмотрел их ещё раз, провёл пальцем по металлу и стиснул зубы — кое-где трещины были заметны на ощупь, даже без специального детектора. Сармат взял у Кенена маркер и начертил на повреждённой детали жирный крест.