Синтез
Шрифт:
— Напиши ему, — тихо сказал он. — Не всё же ему спрашивать, живой ты или нет.
…Вернувшись из леса и отмывшись от запаха взрывчатки, сарматы ушли на озеро; Гедимин остался в бараке и, закрыв дверь в комнату, снова включил смарт. Новых сообщений не было.
Сто десять граммов вязкого расплава — смесь ирренция с плутонием в соотношении один к десяти — лежала на дне контейнера, поддерживаемого защитным полем, плотным до непрозрачности. Тугоплавкий фрил мог выдержать вчетверо более высокую температуру, но Гедимин на всякий случай проверил дно.
— Пушка не поплавится? — спросил Линкен, глядя на пристроенный над смесью излучатель. Из контейнера откачали воздух, нейтронам было негде рассеиваться, а выделяющийся гелий уходил наружу, в специальный баллон; можно было поднять источник излучения на высоту в полметра.
— Не должна, — ответил Гедимин, накрывая установку ещё одним слоем защитного поля. Её можно было оставить так на два месяца — в постоянном наблюдении она не нуждалась.
— А тут целых две пушки? — Линкен ткнул пальцем во второй полупрозрачный купол. — А на реактор тебе хватит?
— Пока излучатели здесь, реактор ждёт. Всё равно урана нет, — напомнил Гедимин, недовольно щурясь на вторую установку. На первый взгляд она была проще — никакого постоянного нагрева и вытекающего расплава — но повозиться с ней пришлось, и до сих пор сармат не был уверен, что разместил источники нейтронов наилучшим образом.
Из-за открытой настежь двери доносился лязг и скрежет — Иджес закрепил на потолке рельсы для электрокрана и теперь испытывал механизм, катаясь на его стреле. Гедимин морщился — конструкция была достаточно прочной, но лишние царапины на металле тоже были ни к чему.
— Пойду помогу, — сказал он, осторожно подталкивая Линкена в спину — оставлять взрывника в лаборатории одного ему не хотелось. Тот ухмыльнулся.
— Уже ухожу, атомщик. Не бойся, я не заберу твой плутоний!
…Схема на листке ежедневника выглядела красиво, но сомнительно; Гедимин переставил излучатель на другую её сторону и снова задумчиво сощурился. «Хотя — сигма-излучению без разницы, для него всё прозрачно…» — он наметил место для излучателя сбоку и начал размечать параметры слоёв. Их было больше трёх, и даже больше привычных для экспериментальных «слоек» пяти, — плутоний, обсидиан, ирренций, рилкаровая подложка, ирренций, обсидиан, плутоний… Шестнадцать слоёв, вместе с внутренним стержнем из рилкара, на котором и держалась вся конструкция, — небольшой, но массивный слоистый цилиндр. Гедимин предусмотрел расходящиеся крепления, — при разборке одним движением можно было вывести весь плутоний из установки, оставив там все источники излучения. На реактор это не тянуло — в особенности потому, что основной элемент — сигма-излучатель — скорее всего, никакого действия на металлы оказать не мог…
— Что-то новое? — Константин остановился у верстака и посмотрел на лист. Гедимин, досадливо щурясь, отодвинул чертёж от света.
— Не закончено.
— Смотрится уже неплохо, — командир «научников» задумчиво потёр подбородок. — Хочешь проверить сигма-излучатель?.. Я сейчас думаю, что такое опробовали в Лос-Аламосе. Кажется, я зря попрекал тебя техникой безопасности. Твои экспериментальные установки работали по два месяца без накладок.
В другое время Гедимин порадовался бы — командир нечасто признавал ошибки — но сейчас его хватило только на кривую ухмылку и отдёргивание руки, снова потянувшейся к смарту. Ни с утра, ни в обед сообщений из Лос-Аламоса не было. Молчал и Кронион, а новости, которые Гедимин пытался понять, пока не зазвенело в черепе, не могли сказать, жив он или нет, — но что-то странное между Атлантисом и Севером, несомненно, намечалось…
Смарт загудел ближе к вечеру, когда глайдер с сарматами подъезжал к заводу «Вестингауза», и Гедимин, сразу после выхода на платформу отделившийся от толпы, зашёл за угол ограждения и открыл почту.
«Чёрт подери! Коллега, я вовсе не собирался пугать вас,» — в этот раз Конар даже забыл обычные приветствия. «Никогда не одобрял секретность — она порождает нелепые слухи. Один такой упустили в сеть неделю назад; то, что вы видели, — промежуточная стадия, а мне довелось почитать окончательную версию, и я рад, что вам она не попалась. Так или иначе — Лос-Аламос не разлетелся в пыль, лаборатория Лоуренса стоит на месте, один из корпусов пришлось дезактивировать и временно закрыть для посещений. Он будет восстановлен, я в этом не сомневаюсь, но из-за страха перед зелёными лучами его законсервировали на десять лет. Никакой необходимости в этом не было — красная слизь прекрасно его очистила, но люди, принимающие решения, не верят ни показаниям приборов, ни тем, кто с этими приборами работает. Я жив и здоров, всё недомогание, из-за которого меня пять дней продержали в госпитале, ограничилось небольшой слабостью и повышенной температурой. Я даже не получил ни одного живописного омикрон-ожога — здесь вы, коллега, меня обогнали…»
«Живой!» — Гедимин облегчённо вздохнул и дочитывал письмо уже с лёгкой усмешкой. «И всё-таки — что там бабахнуло?»
«Что касается ваших вопросов — пока я не могу на них ответить (и наши читатели на Амальтее мои ответы не пропустят). Могу только сказать, что до постройки реактора нам ещё очень далеко. С зелёным металлом всё не так просто, как казалось сначала. Надеюсь, впредь будет обходиться без таких серьёзных аварий — как у нас, так и в вашей лаборатории. И на будущее, чтобы зря не пугать вас, — непосредственную работу с экспериментальными установками у нас поручают операторам. Такой кабинетный учёный, как я, может только передавать им указания в письменном виде и изредка получать отчёты. Нелепая громоздкая система… но иногда она спасает. Нет, операторы тоже живы и здоровы. Слежу за ликвидаторами — надеюсь, у них тоже проблем не будет. Мы им многим обязаны, особенно в последнее время.»
«Операторам? И даже подойти к щиту управления нельзя, если ты не оператор?» — Гедимин недоверчиво покачал головой. «Странные традиции у людей. Я бы не выдержал. По крайней мере, меня никто не отгоняет от моих установок. И всё-таки интересно, что и как они построили, что оно так громко отключилось…»
Над закрытой шахтой завыла сирена, вспыхнул красный светодиод, и тут же защитное поле поднялось от края люка до потолка, полностью закрыв повисшую над ним стрелу электрокрана. Массивная крышка медленно разделилась надвое, её части втянулись под укреплённые перекрытия нижнего яруса. Стал слышен шум охлаждающих насосов. Гедимин тронул рычаг, и стрела крана медленно пошла вниз, к указанному на мониторе квадрату.
— Tza! — хлопнул ладонью по краю щита управления Линкен. Он смотрел на двигающиеся конструкции немигающим взглядом и часто дышал — даже ему передалось волнение Гедимина.
— Heta, — ремонтник вернул рычаг в исходное положение и отключил защитное поле. Крышка почти готового реактора осталась открытой. Ничего опасного в этом не было — напротив, ему после испытаний требовалась просушка, а внутри не было ни грамма урана.
— Работает, — сказал Линкен, заглянув в реактор. — По-моему, всё работает.
— Механизмы — да, — согласился Гедимин. — А сама схема… Не узнаем, пока не загрузим уран.
Под потолком снова зажёгся красный свет; сармат, вздрогнув, повернулся к щиту управления, — нет, в этот раз дело было не в нём. Сигнал тревоги коротко вякнул и замолчал, зато над дверью задребезжал оповещающий звонок.
— Гедимин Кет! Бегом в хранилище! — раздался по громкой связи голос Константина. Ремонтник удивлённо мигнул.
— Бегом? — Линкен сузил глаза. — Командир, a-ah-hasu…