Сирень
Шрифт:
— Хьюстон.
Звук его имени на ее губах и стон Лорена, когда она обхватила его, казалось, сломили самообладание Хьюстона.
— Черт, — сказал он Лорену, отпуская шею Брэкстон и просовывая руку между ними, чтобы расстегнуть джинсы. — Ускорься. Я не могу ждать.
Упершись предплечьем в стену рядом с головой Хьюстона, Лорен ускорил свои толчки, без малейших угрызений совести входя в Брэкстон создавая громкие хлопающие звуки кожи об кожу, когда она вскрикивала, даже не думая о том, чтобы понизить голос.
«Basiel» Amelie Lens заглушала их, но мы трое могли слышать громко и отчетливо
Они не могли видеть, но слышали остатки ее криков. Несмотря на то, что для них это была просто очередная ночь, и никто не потрудился посмотреть в нашу сторону, я убедился, что мое тело заслоняет Брэкстон и то, что мы замышляли, пока я наблюдал.
Мой член был твердым, как кирпич, в то время как мой взгляд не мог решить, на чем остановиться. Я наблюдал, как подпрыгивают сиськи Брэкстон под глубоким вырезом ее платья, поскольку она снова была без лифчика. Наблюдал, как напрягаются мышцы голой задницы Лорена, когда он входил в нее. Даже наблюдал и слушал, как Хьюстон шептал ей на ухо грязные угрозы. Я знал, что он реализует каждое из них, как только Лорен закончит.
— Сейчас, Ло.
Сделав еще три сильных толчка и кряхтя, когда он кончил, Лорен без возражений подчинился Хьюстону. Он оставался внутри нее еще несколько секунд, целуя ее в губы и шепча в промежутках, как сильно он ее любит, прежде чем отстраниться.
Брэкстон никак не отреагировала, поскольку знала, что она этого не сделает.
Я видел разочарование в глазах Лорена, когда он приводил в порядок свою одежду, но он ничего не сказал.
Хьюстон уже повернул Брэкстон и завладел ее вниманием. Он снял с нее кожаную куртку, позволив ей упасть на пол. Следующими были тонкие бретельки ее платья. Хьюстон стянул их с плеч и позволил платью тоже упасть, полностью обнажив ее, как будто мы не были в центре гребаного клуба.
— Хьюстон, — выругался я, не в силах скрыть своего опасения.
Не зашли ли мы слишком далеко?
Игнорируя меня, Хьюстон сжал груди Брэкстон обеими ладонями, и вместе они, целуясь, отодвинулись глубже в тень, пока полностью не скрылись.
Даже я не мог видеть, что они делают.
Однако я понял тот момент, когда он начал трахать ее.
Пока Лорен небрежно прислонился к стене, я впитывал каждый из бессвязных криков Брэкстон и резких стонов Хьюстона, когда он трахал ее так, словно это был их последний раз. Он жестко имел ее, и она взяла все, что он давал.
Казалось, это продолжалось вечно, и в то же время недостаточно долго.
— Ох, Хьюстон, — сказала она ему.
— Черт возьми, Брэкстон, — ответил он ей.
Их сдавленные вздохи были последним, что мы с Лореном услышали, прежде чем все прекратилось. Прошло еще пару минут, прежде чем Хьюстон вывел Брэкстон обратно из тени, положив руку ей на талию и удерживая в вертикальном положении. Ее волосы выбились из конского хвоста, и она уже носила на себе следы их внимания. Не знаю, как она рассчитывала скрыть то, что сделала, от своих подруг, но наша миссия была выполнена.
Я видел, как в ее глазах зарождается наша победа.
Капитуляция.
Ее неизбежная капитуляция.
И моя окончательная гибель.
Почти
Лорен повернулся ко мне и приподнял бровь.
— Не хочешь, занять свою очередь? — спросил он, лениво жуя жвачку.
Я увидел, как Брэкстон вздрогнула от его тона и вопроса. Ей нравилось, когда с ней обращались как с нашей собственностью, только когда она была без одежды и ее запреты были сняты. Если бы он попробовал это в любое другое время, то лежал бы на земле, держась за яйца.
Мое горло сжалось, когда я проглотил желание, от которого у меня потекли слюнки.
— Не в этот раз, — прошептал я, протягивая руку и касаясь большим пальцем ее обнаженного соска. — Думаю, нам нужно сначала поговорить, верно?
Я отвел взгляд от ее груди, чтобы полюбоваться красотой ее карих глаз.
Брэкстон нетерпеливо кивнула, и я увидел, что она благодарна за мою сдержанность. Она была недостаточно сильна, чтобы отказать мне прямо сейчас, а я не хотел, чтобы утром она ненавидела себя. Сожаление — это не то, что мне нужно было, чтобы она чувствовала всякий раз, когда думала обо мне.
Я думал о нашем поцелуе раньше, и она, должно быть, тоже подумала об этом.
Привстав на цыпочки, Брэкстон коснулась одной из моих щек:
— Спасибо тебе за понимание, — прошептала она, прежде чем снова опуститься на пятки.
Я лишь кивнул и отвернулся, чтобы она не увидела моих скрытых мыслей.
Наслаждайся, пока есть возможность.
ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН
Париж.
Я в Париже.
Я нервно вдохнула и медленно выдохнула рассол. Когда это не сработало, я начала ерзать, поправляя парик, который носила — длинный, многослойный, черный с синим омбре, с косой челкой, закрывающей мой правый глаз.
Плывя по течению, я густо подвела глаза черной подводкой и закрепила пирсинг из искусственного серебра на носу и губе. Я дополнила образ, подобранный для меня, чулками в сеточку, черными джинсами с дырками на коленях и укороченной футболкой.
Увидев теперь свое отражение в одном из семнадцати больших зеркал, сделанных из трехсот пятидесяти зеркал поменьше, я без сомнения поняла, кто оставил мне эту маскировку.
Написанная от руки записка с просьбой встретиться здесь и в это время тоже все прояснила. Этим утром я проснулась, а они ждали меня в моем гостиничном номере в изножье кровати, на которой я спала одна.
И теперь я с бабочками в животе ждала его приезда.
Прошло уже две недели после Берлина.
Две недели, наполненные чувством вины, после клуба и секса, о котором я не позволяла себе думать, но каким-то образом мне всегда удавалось думать только об этом. Хьюстон и Лорен бесстыдно излили на меня свое отчаяние, пока Джерико наблюдал за ними. Они заставили меня не просто увидеть, но и почувствовать, как сильно они во мне нуждаются. Я тоже нуждалась в них, но это было не то же самое.