Шрифт:
Когда в жизнь человека приходит война его сердце наполняется болью. Боль остаётся с ним навсегда. Сначала кажется, что в сердце нет места ничему, кроме боли, но со временем, боль будто бы сжимается, становиться более концентрированной и занимает меньше места, освобождая пространство для других эмоций. Однако боль не исчезает и не даёт о себе забыть, она только любезно позволяет своему носителю жить дальше, не забывая о том, что с ним произошло.
Большинство людей в мире хоть раз в жизни слышали слово беженцы, но вряд ли они задумывались что это за люди, что у них на душе и на сердце. Эти люди,
Я беженка, я сирота на этой большой земле. Мой дом разрушен, мой народ разбросан по всему миру, с одиннадцати лет я вынуждена жить на чужбине.
Когда война отпустила свои клещи и можно было вернуться на родину, я уже была взрослой девушкой, по другому воспитанной, с другими взглядами, не говорящей на своем родном языке, чужой для своей родины.
Приезжавшие родственники из Армении называли меня русской, говорили, что я совсем другая, не так должна думать и вести себя настоящая армянская девушка. А в России меня называли армянкой, потому что внешне я была армянкой и была не такая как русские девочки по характеру, черезчур закрытая, закрепощенная.
Самое страшное в этой ситуации, что и я чувствовала, что они правы, я не была уже ни русской, ни армянкой, и та и та культура и мировоззрение были для меня чужими. От традиций и обычаев Армении я отвыкла, слишком мала была, когда уехала, чтоб они закрепились, а к традициям и обычаям в России не привыкла, так как родители всячески ограждали меня, пытаясь сохранить дух армянки во мне. Получилось то, что получилось, девочка без нации. Страшно понимать это самой, больно от мысли, что ты белая ворона везде, но как это исправить…
Я не одна такая, ежегодно от кровопролитных конфликтов на земле крова и родины лишаются миллионы людей, которые вынуждены стать беженцами. Часть из них обосновавшись на чужбине, так и не смогли обрести там свою родину, но и вернуться уже тоже не могут, по разным причинам. Эти люди такие же сироты земли, как я. Об этом молчат, стыдятся, стараются скрыть. Из страха стать сиротами земли люди на чужбине создают общины, пытаются учить своих детей культуре и языку своего народа, лишь бы не терять нить, связывающую их с родиной, которая с каждым днём жизни на чужбине становиться все тоньше и тоньше и рано или поздно у большинства обрывается.
Глава 1
Если бы человек мог знать, что предстоит ему по жизни пережить, согласился бы он пройти этот путь или сошел бы с дистанции, даже не решившись, на такое приключение. К сожалению, ни у кого из нас нет такого выбора. Как бы мы не мечтали, как бы ни готовили себя к счастливой, беззаботной и безбедной жизни, жизнь может изменить правила игры в одночасье – болезнь, смерть, война ни у кого не спрашивает разрешения, просто молча приходит и становится частью судьбы человека, не давая ни права голоса, ни права выбора. Так произошло и с моей жизнью.
По всем канонам современного общества я должна была прожить хорошую, даже может счастливую жизнь. Я родилась в любящей, обеспеченной семье, росла в хорошем доме, под присмотром мамы, бабушек и нянь. У меня была своя красиво отделанная комната заваленная игрушками, часть из которых я даже не успевала распаковывать. К пяти годам у меня был счет в банке с кругленькой суммой для безбедного будущего. И ни у кого тогда не было сомнения, что жизнь, которая меня ждет, будет безоблачной и счастливой.
Пожалуй, мои первые четкие воспоминания о еще счастливых временах можно отнести к возрасту четырех-пяти лет. Мой взгляд устремлен в прошлое и как в тумане, но уверенно я вижу сад, дом, скамейку. Я на балконе он узкий с железной решеткой, которая не так уж и надежна; в руках держу какой-то сосуд с водой, наверное, ковш и у меня желание отвлечь двоюродного брата Эрика от чтения книги. Он на скамейке в саду под балконом. Я размахиваюсь и опрокидываю всю воду разом, и тут наступает явное ощущение неминуемого мщения за нарушенный покой. Брат на скамейке с ужасом глядит на мокрые странички книги. Вот я вижу, как он аккуратно кладет ее, но тут же его движения становятся резкими, непредсказуемыми. Я спускаюсь к нему по лестнице. Эрик хватает шланг, включает воду, и через пару мгновений уже я мокрая и обиженная бегу к дому. Я хотела показать свое новое платье, а теперь придется переодеваться. Жаль, чувство обиды переполняет меня, но через каких-то полчаса я уже абсолютно счастлива. Я на диване в большой уютной комнате вместе с братом, мы играют, смеемся. Вокруг ощущается тепло и доброта.
Дальше я вспоминаю свой день рождения. Подруги мамы танцуют, зовут повеселиться. Я чувствую себя неловко, на мне куча одежды: вязаное платье, колготки, вязаные штаны, а главное она не умеет танцевать. Вокруг взрослые что-то говорят, обсуждают меня, но скоро они обо мне забывают, и я с большим облегчением ухожу играть в другую комнату.
Детство, в его обычном понимании, закончилось у меня, когда в двери моего дома постучалась война во всей своей уродливой форме и взрослые сразу постарели, а дети повзрослели.
Настало лето, я играла в саду целыми днями. Я жила на улице, где все дома частные – каменные двух- трех этажные со своим садом. Местность гористая и улица находилась под уклоном, поэтому в моем доме один этаж находился как бы под землей со стороны фасада здания и все три этажа были видны только с противоположной стороны. Иногда ко мне приходили подружки, иногда к ним в гости отпускали меня. Это были, наверное, лучшие дни в моей жизни, никаких забот, никаких обязанностей, любой каприз, любое желание исполняется. У папы свой бизнес, несколько дней назад он открыл к тому же еще и магазин.
К середине лета я стала замечать, что взрослые чем-то обеспокоены, по вечерам мужчины стали собираться во дворе чьего-нибудь дома и подолгу разговаривали, что-то обсуждали, спорили. В городе стали происходить странные перемены, которые коснулись и моего дома. Однажды к нам во двор въехал огромный грузовик весь груженый листами стали. Я спросила зачем они им, но мне ничего не объяснили.
Через два дня мужчины собрались во дворе моего дома, они очень бурно что-то обсуждали, мне стало интересно о чем они так спорят и, несмотря на то, что уже был глубокий вечер я пробралась на балкон второго этажа и спряталась там. Они говорили о каких-то вооруженных столкновениях на границе Армении и Азербайджана, обсуждали возможность вторжения на территорию Армении врагов.