Сиротка. Дыхание ветра
Шрифт:
— Поступай как знаешь, — ответила Лора, наливая себе кофе. — Я вздохну свободно, лишь когда узнаю, как там мой мальчик.
Время текло медленно. Бетти с дочерью заторопились домой, пообещав вернуться после обеда. Телефон молчал, что отнюдь не снижало царившего напряжения. Дети, видя серьезные лица взрослых, за завтраком вели себя очень тихо. Мирей снова взялась за работу, часто шмыгая носом.
— Шарлотта приедет вечером, — сообщила Эрмин в полдень. — Один сослуживец подбросит ее до проселочной дороги. Наконец-то мы ее увидим. Конечно, она поражена.
— А кто остался
— Нам следовало сделать это еще вчера, — бросила молодая женщина. — Мы здесь сходим с ума от беспокойства, ходим по кругу, не смея действовать. Что, если это ошибка? На самом деле Тошан тоже обещал позвонить. Если зазвонит телефон, не бросайся в кабинет. Пусть лучше папа снимет трубку, ему удастся держать себя в руках.
— Ты меня переоцениваешь, дочка! — уныло возразил Жослин. — Если вдруг это окажется твой муж, он будет разочарован, услышав мой голос.
— О, папа, при таких обстоятельствах старые ссоры должны отойти на второй план.
Эрмин, снедаемая нетерпением и отвратительным страхом, продолжала размышлять. Не сказав ни слова родителям, она решила связаться с авиабазой. «Как я раньше не подумала?! — упрекнула себя она. — Ведь знала, что Поль Трамбле в самом деле там служит. У них явно должен быть его адрес!»
Это показалось ей слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Ответили ей быстро, но нужной информации она не получила. Подтвердили, что Поль Трамбле действительно работал механиком на протяжении полугода, но уволился 31 декабря. На вопрос, где он жил, ей ответили, что, должно быть, в пансионе или у родственников.
Несмотря на досаду, Эрмин все же уверилась, что любовник Бетти действительно причастен к похищению Луи. В противном случае он не стал бы бросать работу.
В тишине прекрасного дома что-то назревало. Лора несколько раз поднимала трубку, чтобы проверить, работает ли телефон. Жослин решил пройтись до приходской школы и еще раз обследовать помещение.
— Может, найдутся какие-то следы, забытая вещь… — пояснил он. — Так тяжко сидеть взаперти, уставясь в пустоту.
— Дедушка, можно я пойду с тобой? — спросил Мукки. — Пожалуйста, я надену снегоступы. Я буду тебя слушаться.
— Нет, малыш! — ответил тот. — Я уже немолод. И если кто-нибудь попытается причинить тебе зло, боюсь, я не смогу тебя защитить.
Эрмин стало жаль отца, который резко сдал и выглядел как старик, с согбенной спиной и горестным и унылым лицом.
— Папа, прошу, не говори так! — воскликнула она. — А ты, Мукки, нужен здесь, в доме. Доверяю тебе сестер. Присмотри за ними, придумай, во что бы поиграть, чтобы повеселить их.
Мальчик кивнул с недовольным видом и повел близняшек в нянину комнату.
— А вот папа достаточно сильный, он бы взял меня с собой, — проворчал Мукки. — Он властелин леса, мне мама говорила…
Поезд — железное чудище — следовал своей дорогой по рельсам, что вели в занесенные
Тошан, стоя на платформе вокзала в Робервале, дышал холодным воздухом январского дня. Когда ледяной ветер обдал его лицо, он подумал, что охотно остался бы здесь вдыхать терпкий аромат гор, знакомый до боли. Разреженный и явно неощутимый для большинства людей, этот воздух наполнял каждую клеточку его тела неброской нежностью его родных краев, поросших хвойным лесом. Он провел в дороге более пятнадцати часов. Он дремал или мысленно выстраивал то, что узнал от Эрмин. Его обуревали противоречивые чувства. Он воображал юную красавицу Талу во власти бесчестного, обуреваемого похотью мерзавца. Эта давняя история с изнасилованием волновала его, будто это было вчера. Сжимая кулаки, он курил одну сигарету за другой.
«Я был тогда ребенком и совершенно не замечал страданий матери и ее унижения. Другая женщина явно рассказала бы мужу, но не Тала. Она хотела сохранить семейный очаг и покой моего отца». Тошан был полон сострадания к матери, униженной физически и морально. Тут он вспомнил Анри Дельбо, высокого, сильного, со светлыми волосами и бородой, с красноватым лицом. От этого молчаливого, честного, работящего человека он унаследовал силу, верность, вкус к независимости и свободе. И еще этот человек завещал ему участки земли по берегам Перибонки.
И ныне, возвращаясь в окрестности озера Сен-Жан, Тошан был готов сражаться, чтобы доказать матери, что любит ее вопреки всему, что их разделяет. Он вскинул рюкзак на плечи и отправился на поиски улицы Менар. Берта, старая тетушка Гамелена, приняла его холодно. Смерив его взглядом с головы до ног, она пробурчала:
— Я тебя признала! Ты Метис, что женился на Соловье из Валь-Жальбера! Заходи, грейся! Я уж тут истосковалась одна с утра до вечера…
— Я от вашего племянника Гамелена. Он передает вам горячий привет! — ответил Тошан.
Пришлось пить теплый горьковатый кофе с куском фруктового кекса в придачу и рассказывать о повседневной жизни гарнизона. Берта, обрадованная появлением гостя, впитывала каждое слово. Наконец он заговорил о собаках и упряжке.
— Мой Гамелен готов поделиться последней рубашкой! — воскликнула она. — Можешь запрягать собак, им нужно размяться. Тебе повезло с увольнением. Хотела бы я, чтобы мой племянник был тута!
— Думаю, к весне он появится, мадам! — заверил Тошан. — Но что до меня, то я не в увольнении, я выполняю служебное задание.
С этими загадочными словами он, попрощавшись с пожилой дамой, удалился. Собаки Гамелена были в огороженном загоне. Завидев приближающегося человека, одна из них, с густой серой шерстью и косо поставленными глазами, угрожающе зарычала, показав клыки. Пес, похоже, был свиреп.
— Это ты, Лино, Красный Лино? — тихо окликнул его Тошан. — Мы подружимся, вот увидишь!
Он терпеливо уговаривал собаку, показывая ей упряжь. Затем отворил ворота загона. Берта наблюдала за ним в маленькое окошко. Она подумала, что ей нечасто доводилось видеть такого красавца, разумеется, племянник не в счет. Она увидела, как он оглаживает Красного Лино и всю свору.