Сиротка. Нежная душа
Шрифт:
Эрмин сомневалась в этом. Она мало спала, потеряла аппетит и не занималась пением. Крестики, нарисованные ею в ожидании очередного визита Пьера Тибо, который, как и обещал, регулярно поднимался вверх по реке в своей лодке, сказали ей, что приближается день его очередного приезда. Она решила передать ему письма, написанные двумя неделями ранее.
— Если Тошан извинится передо мной, — говорила она Мадлен, — я объявлю, что разорвала мой контракт. Еще меня очень огорчает, что я не вижу, как растет мой маленький брат, Пьер-Луи. Валь-Жальбер
Прошло еще три дня, но ни Пьер, ни Тошан так и не появились. Эрмин решила уже, что Тошан нашел средство помешать своему другу приехать, поскольку его лодка оставалась единственным способом сообщения между ними и Перибонкой все лето. С первым снегом они с детьми, кормилицей и Шарлоттой окажутся запертыми в ледяной тюрьме.
В четверг двадцать третьего августа солнце вернулось. Его сияющий свет пролился, словно бальзам на раны, и рассеял тоску молодой женщины. Она отправилась развешивать белье, которое накануне как следует выварила на огне. Мукки прыгал вокруг матери — веселый и шаловливый. Он стащил у Эрмин прищепку и теперь подкидывал ее в воздух.
— Папа! — вдруг закричал мальчик. — Папа!
И со всех ног бросился к опушке леса. Эрмин увидела среди деревьев двух людей и большого серого пса — Дюка. Испытав огромное облегчение, поскольку в спутнице супруга она узнала свою свекровь, молодая женщина оставила белье и поспешила за сыном. Тала улыбнулась ей, но это была уклончивая улыбка, от которой ни ее черные глаза, ни все лицо не становились веселее. И все же, когда Мукки обнял ее ногу и прижался лицом к бедру, индианка искренне этому обрадовалась.
Тошан избегал смотреть на жену. Лицо у него по-прежнему было сердитое, надменное. Она решила тоже не обращать на него внимания и поздоровалась со свекровью. Только тогда Эрмин заметила за спиной у Талы ребенка, удерживаемого широким отрезом цветастой материи.
— Откуда у вас этот малыш? — спросила она с любопытством.
— Я его воспитываю, мать умерла при родах, — ответила Тала спокойно. — Это девочка, ее зовут Киона.
— Какая хорошенькая! — воскликнула молодая женщина. — Сколько ей?
— Шесть месяцев.
— А моим двойняшкам скоро исполнится восемь! Они очень выросли. Как я рада вас видеть, дорогая Тала! Входите, Мадлен собиралась сварить кофе, сейчас как раз время полдника!
— Давай не будем делать вид, что ничего не случилось, — перебила ее свекровь. — Я все знаю. Мой сын привел меня сюда вопреки моей воле, потому что ты уезжаешь. Ему пришлось долго меня уговаривать, я уступила не сразу. Мне очень жаль, я думала, что ваши отношения крепче.
Эти слова окончательно разбили Эрмин сердце. Она с отчаянием посмотрела на Тошана.
— Что ты наговорил Тале? — с грустью спросила она. — Я не сделала ничего плохого, это ты упорно играешь роль палача. Ты должен понять, что я чувствую, что мне нужно петь, выходить на сцену, но нет, ты уготовил мне другую роль — примерной послушной супруги в стенах своего дома.
Она повернулась
— Мадлен! — позвала Эрмин. — Тошан и Тала пришли!
Словно ветер, она влетела в большую комнату. Лоранс и Мари лежали поперек кровати, обе в беленьких платьицах, расшитых розовыми лентами, совершенно одинаковых. Кормилица смастерила им по простенькой погремушке, и теперь малышки улыбались, радуясь своим игрушкам.
— О Мадлен, видела бы ты лицо Тошана! Он так переменился, просто не узнать! Он пугает меня. На этот раз все точно кончено, он даже не попытался меня обнять.
— Тала его вразумит, — примирительно сказала кормилица.
— Не думаю. Она бы уже это сделала. Оказывается, ей отдали на воспитание ребенка, девочку, у которой умерла мать. Она очень маленькая, черноволосая, с лукавыми глазками. Киона!
Эрмин не успела ничего добавить: Тала появилась на пороге комнаты, слегка согнувшись под весом ребенка. Индианка с волнением оглядывала знакомое убранство комнаты.
— Горькая радость — вернуться домой, — призналась она. — Извините меня, но девочке нужно поменять пеленки.
Мадлен поторопилась ей помочь. Киона, смуглая и улыбчивая, совсем крохотная, оказалась между Мари и Лоранс, толстенькими и светловолосыми. Это очаровательное зрелище восхитило Шарлотту и Мукки. Обычно мальчик не обращал на своих сестричек никакого внимания.
Эрмин выскользнула из комнаты, чтобы поговорить с мужем. Тошан остался на улице. Он осматривал содержимое дровяного сарая и запасы еды. Она приблизилась к нему не сразу, какое-то время просто наблюдая с расстояния в несколько шагов.
«Каким одиноким он выглядит! — подумалось ей. — Что его так мучит? Я стала для него врагом, но у меня впечатление, что дело не во мне».
Она подошла и коснулась его плеча. Он быстро отстранился и повернулся к ней лицом.
— Что ты хочешь? — осадил он ее.
— Помириться с тобой, поговорить. Ты так быстро ушел в ту ночь, когда мы поссорились! Тошан, что с тобой? Я не должна была подписывать этот контракт, я это признаю, и все же я уверена, что это не единственная причина твоего гнева. Я люблю тебя, несмотря ни на что.
— «Несмотря ни на что» могла бы и не добавлять! — бросил он сердито. — Я ошибся, женившись на тебе. Тебе никогда меня не понять, а я не смирюсь с твоими попытками стать знаменитой и богатой. Я решил обосноваться здесь и много работать. Мне нужна настоящая супруга, а не авантюристка, мечтающая выставить себя на всеобщее обозрение. Ты бы не осмелилась вести себя так, будь ты замужем за белым. Для тебя я навсегда останусь метисом, не индейцем и не белым. Я же выбрал индейскую кровь. Ноги моей больше не будет ни в городе, ни на заводе. Лес накормит меня и согреет.