Сироты
Шрифт:
На мгновение корабль застыл, будто воткнутый в камень, потом покачнулся, свалился с горы и откатился на пятьдесят ярдов от нашего периметра.
Гора? Откуда здесь взяться горе?
Я приподнялся и огляделся вокруг. Вместо обещанной равнины мы лежали у подножия горы в центре кратера. Наш корабль зарылся носом под камни. Позади тянулись мили ровной поверхности. Из-за края кратера выглядывал огромный красный Юпитер.
Мы на мили просчитались с зоной высадки и врезались в единственную преграду посреди
Пух!
Она осталась в кабине! На носу, под камнями!
С обеих сторон громыхали корабли, скользили по камням и врезались носами в гору, которая должна была стать нашим убежищем. Эхом отражались выстрелы взрывных болтов, солдаты высыпались из корабля, как мы до них, и достраивали наш периметр.
Через пыль и суетившихся фельдшеров я всматривался в искореженные останки нашего корабля. Никакого движения.
Я проверил пулеметную ленту, убедился, что коробка со следующей лентой стоит наготове, и сказал Пигалице:
— Я назад к кораблю.
— Тебе никто не разрешал.
— Там Пух.
— Это дезертирство!
— Пятьдесят метров всего.
Я поднялся, скидывая на ходу рюкзак, и побежал, пригибаясь от огня противника. Только не было никакого огня. Ганимед был пуст, как и положено безжизненной космической глыбе.
Ближе к горе медики копошились у остатков корабля номер три. Электропила с недовольным визгом вонзалась в металл.
— Сюда, сюда! — замахал я им.
Искореженный фюзеляж перекрывал вход в кабину.
— Пух?
Тишина.
Я вскарабкался на камни над самой кабиной. На крыше корабля, погребенный под булыжниками, должен быть аварийный выход. Казалось, я часами раскидывал камни, пока не показалась красная надпись: «Открывать здесь».
Впрочем, удар и так его открыл.
— Пух! — крикнул я.
Молчание.
По животу разлился холод. Мне нужно, просто жизненно необходимо было спуститься в темную кабину, но меня мучил страх от того, что могу увидеть. Я нагнулся, всматриваясь внутрь, но там была только темнота.
Я тряхнул головой, опустив на глаза прибор ночного видения, и выждал четыре удара сердца, пока он заработает.
Люк открывался несколько справа, над креслом второго пилота. Только винты в полу подсказывали, где стояло кресло. Я повернул голову: пилот вместе с креслом припечатался к стеклу, превратившись в кровавое месиво. Этого можно даже не проверять.
Я не мог заставить себя посмотреть на Пух. Я закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и повернулся.
Ее кресло удержалось на полу. Пух висела на ремнях, обмякшая, неподвижная, будто спала.
— Пух?
Она не шелохнулась.
Я стянул рукавицу, расстегнул ее комбинезон
А ведь я знал, знал с полной уверенностью, что погибну я. Пух не могла умереть. Не могла.
— Эй, там есть кто живой?
Никого. Никого из нас троих.
Чьи-то руки оттащили меня от нее.
— Не мешай работать, парень!
Чуть позже, когда я сидел в пыли, обхватив колени, ее положили рядом со мной.
— Сломана шея, — докладывал кто-то. — Она ничего не почувствовала.
Прямо как я. Совершенно ничего.
— А с этим что?
— Не знаю. Двинутый какой-то.
— Эй ты, солдат! — Кто-то хлопнул мне по плечу.
Позади меня стоял сержант из другого взвода.
— А ну подъем!
— Погодите, дайте ему время — они были вместе!
Голос Пигалицы.
— Нет у нас времени! А если он сейчас же не встанет, то отправится следом!
Пигалица подняла меня на ноги. Рядом с ней торчал Ари.
— Сержант прав, Джейсон.
Вокруг неровными рядами лежали раненые, суетились медики. Многим просто наклеивали на шлем букву «М». Морфин. Больше помочь нечем.
Двое санитаров опустили носилки рядом с нами. Ноги раненого были зафиксированы пневматическими шинами. Его синяя форма отличалась от формы Пух только нашивкой «Третий десантный корабль». Тот самый корабль, который пролетел над нами и врезался в гору.
— Не знаю, как у нее это вышло, — проговорил пилот, окинув нас туманным от наркотиков взглядом. — Тот корабль, который первым опустился… Он вообще исчез.
— Джиб сейчас летает над зоной высадки, — зашептал мне на ухо Ари. — Застывшая лава, на которую мы рассчитывали сесть, оказалась не лавой вовсе, а вулканическим пеплом. Корабль провалился, как кирпич.
— Кто-нибудь выжил?
— Магнетометр Джиба показывает, что корабль упал на двести футов вниз.
Ганимед уже заживо похоронил четырехсот солдат.
— Она увидела, как корабль ушел под землю, — продолжал бормотать пилот, — перелетела яму и села прямо у горы. И знала ведь, что нос не выдержит — но это давало шанс солдатам.
Пилот тряхнул головой.
— Я пытался идти за ней следом. Только никто не летает, как Пух.
Летала.
Я осмотрелся. На милю у подножия горы валялись шестнадцать кораблей со смятыми носами, вокруг которых окапывались солдаты и лежали раненые.
Остальные пилоты за лишние секунды успели среагировать, последовали примеру Пух и погибли, спасая солдат. В мгновение ока она обменяла свою жизнь на тысячи других.
А Пух еще говорила, что это я совершу какую-нибудь благородную глупость и умру. Я смотрел на нее через слезы, заливавшие очки ночного видения.