Сизигия
Шрифт:
— Я жалею о гибели Кларка, — начал я, и волны горя накатывались на меня. — Но, откровенно говоря, однажды он оштрафовал меня за нарушение правил вождения, на мой взгляд, несправедливо или, возможно, чрезмерно придирчиво. — Я старался думать логично в этом тумане. — С тех пор я никогда не доверял по-настоящему этому человеку. Если не считать шока, то в остальном, мне кажется, мое огорчение по поводу его гибели сугубо эгоистично и вызвано тем, что в поселке больше не будет знакомой фигуры. Я привык видеть его; будет непривычно, когда его место займет новый человек, и это меня беспокоит. Я не
— А фермер Блэкстоун? — спросила миссис Эрншоу.
— Сказать по правде, мне до него нет никакого дела. Упорно работающее животное. По-моему, я никогда не воспринимал его как личность.
— Эрик Фипс?
— В последнее время я был с ним в ссоре, но я сочувствую Джейн.
— Ваша очередь, Джейн, — сказала миссис Эрншоу.
Джейн задумчиво отхлебнула кофе.
— Ты напрасно сочувствуешь мне из-за Эрика Фипса, Марк, — начала она, потому что я больше переживаю из-за Алана. Для него эта потеря намного тяжелее, чем для меня. В конце концов, погиб его отец. Мое же горе эгоистично: я всего лишь жалею, что мне больше не доведется встретиться с Эриком Фипсом, как тебе с полисменом Кларком. Это эгоизм, так что, пожалуй, не стоит так уж переживать. Но Алан — другое дело. Они с отцом были близки.
Миссис Эрншоу мрачно улыбалась, и я заметил, что атмосфера отчаяния в комнате определенно ослабла.
— Какие же мы мерзавцы. Понимаете, Джейн? Горе Алана, если бы он его проанализировал, тоже оказалось бы эгоистичным, и, следовательно, не в счет. Существенно только бескорыстное горе, потому что его невозможно прогнать рассуждениями. Но если проследить бескорыстное горе до истоков от профессора Суиндона к вам, к Алану, затем, возможно, к его матери, рано или поздно мы придем к кому-то, кому просто жалко самого себя. Поэтому нет смысла убиваться из-за всего этого. Давайте забудем. Растравляя себя, мы ничего не выигрываем. Погибли люди. Ну и что? Не в первый раз погибают люди.
Это звучало бессердечно, но миссис Эрншоу была права. В нынешней обстановке такой взгляд на вещи становился единственным выходом. Мы просто не могли позволить себе роскошь предаваться лишним эмоциям.
Мисс Коттер подняла глаза. По-моему, она не слушала. Она промокнула влажные щеки платком.
— Бедняжки, — простонала она.
— Заткнись, — грубо бросила миссис Эрншоу. — Ты отстала, Элси.
Мы сидели в слегка разрядившейся атмосфере, и мисс Коттер перестала плакать. Я не осуждал ее за тупость — эта чувствительная женщина привыкла выполнять указания. Окруженная людьми, одолеваемыми эмоциями, она сама становилась отражением этих эмоций. Теперь в атмосфере дома осталось одно-единственное ощущение — неясный отголосок бессильного гнева, источаемого поселком.
— Итак, — высказалась миссис Эрншоу, — нам теперь не хватает только какого-нибудь развлечения.
Эту мысль ей внушило неожиданно возникшее, расплывчатое, но бесспорное ощущение тревоги, которое уловил и я. Я увидел, как Джейн настороженно подняла голову. На улице раздались
Вошел Том Минти, его волнение и спешку скрывала ленивая улыбка.
— Послушайте, — начал он, — не хотелось бы вас беспокоить, профессор, но они идут за вами. — Он увидел Джейн, и улыбка на его лице стала шире. Значит, это правда, — пробормотал он. — Она здесь ночевала. Ну и развратник же вы, профессор. Взяли и совратили красивую девушку.
— О чем ты говоришь? — перебил я. — Кто идет за мной? Почему?
— Ну, если вы не знаете, тогда никто не знает. Но только они идут. Я бы сказал, что это чуть ли не весь Риверсайд. На мой взгляд, они похожи на линчевателей.
Я уловил отдаленную волну эмоций; мое сердце сжалось. Том говорил правду.
— Но почему, Минти? — повторил я. — В чем я виноват?
Он все еще улыбался.
— Ну, помимо того, что вы соблазнили Джейн, они винят вас за то, что случилось сегодня на реке. Если бы, дескать, вы получше объяснили что к чему, вы, мол, могли бы их остановить.
— Но я же пытался! Оли не захотели слушать!
— Значит, плохо старались. Может, они считают вас специалистом по Разумам и думают, что вы все могли предсказать. — Его взгляд устремился куда-то вдаль, и улыбка исчезла. — А может, они ослепли от ярости и просто хотят кого-нибудь убить.
— Профессор! — неожиданно сказала миссис Эрншоу. — Посмотрите на него! Прощупайте его мысли!
Мысли Тома Минти мягко коснулись моего разума, необъяснимо ясные и спокойные.
Ему было наплевать.
Как в романах: хладнокровный убийца, наемник с винтовкой, который стреляет, усмехается и потом в поезде по дороге домой читает комиксы. Пользуясь избитым сравнением, ему убить человека что муху прихлопнуть…
— Нет, профессор! — воскликнула миссис Эрншоу. — Вы ошибаетесь! Это не то!
Стали слышны приближающиеся голоса, много возбужденных голосов.
— Соображает старушка, — заметил Том Минти, снова улыбаясь. — Как и я…
— Марк! — Голос Джейн звучал тревожно. — Тебе надо уходить. Быстро!
Они шли по улице, и от них исходили полны беспощадной злобы. Я кинулся к выходу во двор. Мелькнула мысль, не взять ли с собой Джейн, но я решил, что в доме ей будет безопаснее. Против нее толпа ничего не имела. Они явились за мной… Я увидел головы над оградой в конце сада.
— Путь отрезан, — сообщил я, возвращаясь в комнату. — Я не могу выбраться через двор.
Я озирался в панике. Миссис Эрншоу рылась в своей сумочке.
— В дальний конец комнаты, вы все! — скомандовала она. — К стене у окна!
Дверь распахнулась, ударилась об ограничитель и отскочила назад. Послышался глухой стук, проклятия, и внезапно комната оказалась заполненной людьми. Они увидели меня, но выражение их лиц ничуть не изменилось. Впереди стояли Уилл Джексон и Алан Фипс. Алан взглянул на Джейн, потом на меня. В окно с видом заинтересованного зрителя заглядывал Пол Блейк.
— Идемте-ка с нами, — холодно распорядился Джексон и шагнул вперед.
— Ни шагу! — спокойно приказала миссис Эрншоу.
Джексон остановился как вкопанный, уставившись на автоматический пистолет в ее руке. За его спиной стало теснее от лезшей в комнату толпы.