Скачка тринадцати
Шрифт:
Джаспер покрылся липким холодным потом. Он не хотел верить своим глазам. Он не мог – не мог! – предложить деньги за то, чтобы подвергнуть опасности жизнь Могги Рейли! Это просто невозможно!
А Могги Рейли все еще был в седле. Он ехал без стремян, но тем не менее пытался наверстать упущенное, обогнать пять или шесть лошадей, которые успели его обойти, хотя надежды на победу не оставалось.
На Вернона Аркрайта телекамера больше не обращала внимания. Он свое сделал. Теперь на всех экранах был Лилиглит, мчащийся один впереди всех длинными стелющимися скачками. Впереди было
«Я выиграл», – подумал Джаспер и почти не ощутил радости.
Лилиглит упал.
И остался неподвижно лежать на зеленой траве.
Камера переключилась на финиш. Мелькнул яркий камзол жокея Сторм-Коуна.. Еще несколько мгновений – и камера вновь показала Лилиглита. Он лежал неподвижно, точно мертвый.
Джаспер Биллингтон Иннс едва не потерял сознание.
Где-то в глубине магазина продавец нажал на кнопку, и все экраны переключились со скачек на детские мультики. На всех экранах забегали нарисованные персонажи, издавая неслышные вопли и обмениваясь дурацкими репликами. Мультики в отличие от скачек привлекли толпу смеющихся зрителей. А из динамиков по-прежнему гремела оглушительная музыка.
Джаспер, пошатываясь, вышел из магазина и поплелся к многоэтажной автостоянке, где оставил машину перед тем, как отправиться смотреть скачку.
Отпер дверцу машины, плюхнулся на сиденье и принялся перебирать свои беды.
Лилиглит погиб! Он этого не вынесет. И ведь лошадь была даже не застрахована. А теперь еще прибавился огромный долг Перси Дриффилду, который по его просьбе сделал последнюю, отчаянную ставку.
Вернона Аркрайта вызовут к распорядителям, и он признается, что Джаспер предложил ему взятку за то, чтобы подвергнуть опасности жизнь Могги Рейли.
Джаспер осознал, что ему самому могут запретить выставлять лошадей на скачки. Какой позор! Он по уши в долгах. Он погубил состояние своей жены. Но больше всего его угнетало именно ожидание позора.
Джаспер не в первый раз подумал о самоубийстве.
При виде Лилиглита, который встал на ноги, не хромая, Венди осушила слезы. А вскоре она уже разговаривала с Перси Дриффилдом.
– Вы все поняли? – спросил он под конец.
– Не знаю…
– Передайте Джасперу, что скачка объявлена недействительной. Как и все, имеющее к ней отношение. Все, понимаете? Включая его ставку.
– Хорошо.
– Поскольку скачка недействительна, Лилиглит немного потеряет в цене. И скажите Джасперу, что я нашел покупателя с моей же конюшни. Мне ужасно не хочется терять эту лошадь.
– Я ему передам, – пообещала Венди, нажала на рычаг и в третий раз принялась обзванивать все места, где надеялась найти своего мужа.
Но Джаспера никто не видел с самого завтрака. Страх, который Венди подавляла весь день, снова пробудился, угрожая перерасти в панику.
Она знала, что Джаспер ужасно гордый. Под мягкой, беспечной наружностью таился человек, всерьез дорожащий своей честью. Именно это и привлекло ее в нем много лет назад.
Стеммер Пибоди унизил гордость Джаспера. Для него разорение было позором. А вдруг он окажется не в силах перенести это?
Венди дважды звонила Джасперу в машину, но он,не отвечал. Телефон в машине был устроен так, что сообщения на автоответчике звучали из микрофона, как только включалось зажигание, но все мольбы Венди к Джасперу перезвонить оставались без ответа. Это не значит, что он ее не слышал. Венди боялась, что он не обратил внимания на сообщения и попросту все стер.
Потеряв всякую надежду, она еще раз попыталась позвонить в машину.
«Оставьте сообщение…»
Венди прокляла бездушный механический голос и с жаром заговорила:
– Джаспер, если ты меня слышишь, выслушай, пожалуйста! Это важно! Лилиглит жив! Он упал, но только ушибся. Он цел и невредим! Ты слышишь? И Перси Дриффидд нашел покупателя. А скачка объявлена недействительной, потому что судья умер до финиша. Так что все, что имеет отношение к скачке, не считается! Все, понимаешь? Перси Дриффилд сказал, чтобы я это особо подчеркнула. Все ставки тоже недействительны. Джаспер, дорогой, дорогой мой, возвращайся домой, пожалуйста! Выкарабкаемся! Я очень люблю готовить и смотреть за детьми. Возвращайся, Джаспер!
Венди осеклась, осознав, что говорит в пустоту.
Джаспер действительно ее не слышал. Зажигание было выключено, и автоответчик молчал.
Джаспер с долей черного юмора прикидывал, как же покончить жизнь самоубийством. Чтобы провести в машину угарный газ, нужна трубка, а трубки не было. Знакомых утесов, с которых можно спрыгнуть, тоже поблизости не имелось. Ножа, которым можно было бы перерезать вены, тоже нет. Да, умереть – и то не так-то просто! Джаспер никогда не отличался находчивостью, поэтому просто сидел и никак не мог ничего придумать. Тем временем он нашел в кармашке на дверце старый конверт и в полном отчаянии написал предсмертную записку.
«Мне стыдно.
Простите меня».
Потом решил найти хорошее старое дерево и врезаться в него на полной скорости.
Он сунул ключ в зажигание, чтобы завести машину… и услышал слова Венди.
Ошеломленный Джаспер Биллингтон прослушал послание жены три раза подряд.
В конце концов он осознал, что Лилиглит жив, что ставка, которую он сделал через Перси Дриффилда, не считается и что ни его, ни Вернона Аркрайта к ответственности не привлекут.
Несколько минут он просто сидел и дрожал.
Он осознал, что ему незаслуженно дали второй шанс, а третьего не будет.
Джаспер порвал конверт и медленно поехал домой.
Официально же все, случившееся во время Клойстерской барьерной с гандикапом, считалось неслучившимся.
Все… кроме смерти Кристофера Хейга.
СУМАТОХА В КИНГДОМ-ХИЛЛЕ
Судьба временами любит пошутить. История с переполохом из-за бомбы на вымышленном ипподроме в Кингдом-Хилле была сочинена для читателей «Таймс» летом 1975 года. А много лет спустя придуманная история повторилась на самом деле: из-за сообщения о подброшенной бомбе пришлось перенести Большой национальный стипль-чез в Эйнтри.