Скачущий на льве
Шрифт:
Акива. Возможно, и так. Но закон есть закон, кому как не римлянину знать это. Я с удовольствием выпью воды и поем фруктов.
Адриан. Поступай, как знаешь.
Пьют.
Когда я служил в этих местах при моем великом предшественнике цезаре Траяне, недалеко от моего дома жил еврей-ювелир. Он все время пел одну и ту же песню про десять мер. Ты знаешь ее?
Акива. Да, знаю. Десять мер красоты было дано миру. Иерусалим взял девять, остальные взяли одну.
Адриан. Десять
Акива. Десять мер колдовства было дано миру. Египет взял девять, остальные взяли одну.
Адриан. Ты согласен с этим, Акива?
Акива. Египтяне сами любят поддерживать свою репутацию колдунов и чародеев. Их это нисколько не обижает, напротив, им это даже льстит.
Адриан. Десять мер низости было дано миру. Аравия взяла девять, остальные взяли одну.
Акива. Ты хочешь спеть всю песню? Она длинная.
Адриан. Нет, достаточно. Я хочу спросить: если миру дано было десять мер мудрости, кто взял девять? Израиль?
Акива. Я хотел бы так думать, но повседневный опыт учит, что это не так.
Адриан. Как, разве бывают неумные евреи?
Акива. Увы! Бывают неумные, и просто глупые.
Адриан. Ты — первый еврей, который мне об этом говорит.
Акива. Я слишком люблю свой народ, чтобы льстить ему.
Адриан. Так кто же взял девять мер мудрости, Акива?
Акива. Думаю, никто не взял все девять. Мудрость поровну досталась всем народам. Среди любого племени есть мудрецы.
Адриан. Я согласен с тобой. Мне тоже всегда казалось, что ум распределен между людьми справедливее всего. Никто не жалуется на его отсутствие.
Акива. Если человек чувствует, что ему недостает ума, это означает, что он далеко не так глуп.
Адриан. Какого ты мнения о христианстве?
Акива. Я полагаю, что это неудачная попытка совместить содержание еврейских священных книг с греческими философскими учениями. Первым это попытался сделать александрийский еврей Филон. У него это временами выходило довольно изящно. У Иисуса из Назарета и его последователей это получается очень неуклюже. Это напоминает мне строчку из Горация в его «Науке поэзии», где он пишет о картине, на которой изображена очаровательная женщина с мерзким рыбьим хвостом:
«Лик от красавицы-девы, а хвост от чешуйчатой рыбы — кто бы, по-вашему, мог, поглядев, удержаться от смеха?»Адриан. Акива, твоя ученость делает тебе честь, но ничего не проясняет. Девять из каждого десятка людей на свете никогда не слышали о Филоне. Они понятия не имеют ни о ваших книгах, ни о греческой философии. Их влечет к христианам нечто совсем иное. В чем, по-твоему, их главная притягательная сила?
Акива. Возможно, в проповеди того, что все люди — братья и равны между собой.
Адриан. Ты веришь в это?
Акива. Нет. Люди, действительно, братья, ибо происходят от единого отца, прародителя нашего Адама. Но разве братья равны? Есть старший, есть младший, есть совсем малые. Я — за братство, но против равенства.
Адриан. Старшим братом ты видишь свой народ?
Акива. Да. Он возник в незапамятные времена, когда никто не слышал ни о Греции, ни о Риме. Когда Рим, который сейчас некоторым представляется вечным, исчезнет, мой народ все будет жить.
Адриан. (С усмешкой) Ты способен предвидеть будущее, Акива? Ты разве астролог? Давай вернемся к разуму и логике. У меня к тебе несколько вопросов. Это ведь евреи придумали христианство? Основатель секты был евреем? Почему же евреи отвергают их?
Акива. Иисус из Назарета, несомненно, был евреем. Это подтверждается его прекраснодушием и мечтательностью. Кто еще мог вообразить, что люди будут подставлять левую щеку, когда их ударят по правой? Кто еще мог поверить, что его мать — девственница?
Адриан. Ты не веришь в его учение?
Акива. Нет.
Адриан. Со стороны евреев мудростью было придумать христианство или отвергнуть его?
Акива. Отвергнуть.
Адриан. Тех из евреев, которые пошли за христианами, вы не считаете своими?
Акива. Нет. Мы скорбим об их заблуждениях, но мы вычеркнули их из своих сердец и отсидели по ним траур, как по покойникам.
Адриан. Христиан многие ненавидят. Но, возможно, именно поэтому их следует поддержать? Представь себе, с завтрашнего дня императорским указом я объявляю христианство государственной религией! Разрушены алтари римских богов, повержены статуи, снесены храмы. На всех зданиях водружаются кресты. Крест над Форумом, над Палатинским холмом, над сенатской курией! На значительные должности принимают только христиан. Все остальные должны им прислуживать, иначе их изгонят из пределов Империи. Все ходят с постными рожами, говорят только о грехах, смерти и загробной жизни. Сам я становлюсь аскетом, так ведь это у них называется, одеваюсь в тряпье, хожу босой и стою на коленях перед двумя скрещенными палочками, изображая смирение и уничижение! Какова картина! Триумф державной воли над скучной рутиной жизни!
Акива. Такие видения часто посещают тебя, цезарь?
Адриан. Нет, это только что пришло мне в голову. Как тебе нравится такой поворот истории?
Акива. Это кажется мне поэтической фантазией. Хотя, как знать, возможно, в будущем все именно так и произойдет.
Адриан. К чему ждать будущего? Давай сделаем это сегодня! Флегонт! Найдешь ли ты достаточно веских аргументов, чтобы убедить отцов-сенаторов и римский народ в настоятельной необходимости завтра же всем перейти в христианство?