Скала Прощания. Том 2

Уильямс Тэд

– Деорнот, – сказал Джошуа, и в его голосе прозвучало предупреждение, однако лесная женщина не нуждалась в защитниках.

– Ты не понимаешь, как работает Искусство, сэр Деорнот, – резко ответила Джелой. – Прежде всего, то, что ты называешь «магией», имеет свою цену. Если бы ее можно было просто использовать для того, чтобы победить дюжину вооруженных мужчин, в армиях принцев насчитывалось бы невероятное количество колдунов. Во-вторых, до сих пор никто не причинил нам вреда. И я не Прайрат. Я не расходую силу в кукольных спектаклях для любопытных и скучающих

зрителей. Мои мысли занимает гораздо более страшный и опасный враг, чем кто бы то ни был в этом лагере.

Словно столь длинный ответ отнял у нее все силы – и правда, Джелой редко говорила так долго за один раз, – она замолчала, отвернулась и стала снова смотреть на небо.

Деорнот разозлился на себя, сбросил одеяло и встал. Вот до чего дошло. Что же он за рыцарь такой, если выговаривает пожилой женщине за то, что она не спасла его от опасности? Его передернуло от гнева и отвращения, и он принялся беспомощно сжимать и разжимать кулаки. Но что он может сделать? Разве у их потрепанного отряда остались хоть какие-то силы, чтобы что-то изменить?

Изорн пытался успокоить мать. Поразительная храбрость герцогини Гутрун помогла ей пережить выпавшие на их долю ужасы, но, похоже, она исчерпала все свои силы. Санфугол еще не поправился, и проку от него было немного. Тайгер самым настоящим образом поддался безумию. Старик лежал, скорчившись на земле и бессмысленно уставившись в пустоту, потрескавшиеся губы дрожали, когда отец Стрэнгъярд попытался дать ему напиться. Деорнот почувствовал, как внутри у него поднялась и обрушилась новая волна отчаяния, когда он медленно направился к грязному бревну, на котором, положив подбородок на руки, сидел Джошуа.

Наручник, который когда-то удерживал его в плену в подземной темнице Элиаса, по-прежнему свисал с тонкого запястья. Глубокие тени пересекали худое лицо Джошуа, но белки глаз блестели в темноте, когда он смотрел, как Деорнот уселся рядом. Оба довольно долго молчали. Вокруг раздавались голоса домашнего скота, крики и стук копыт лошадей тритингов, которые возвращали домой на ночь свои стада.

– Добрый вечер, друг, – сказал наконец принц. – Разве я не говорил, что это была жалкая попытка, в лучшем случае.

– Мы сделали то, что было нам по силам, ваше высочество. Никто не смог бы совершить больше, чем вы.

– Кто-то должен. – Казалось, к Джошуа на мгновение вернулось его сухое чувство юмора. – Он сидит на своем костяном троне в Хейхолте, пьет и ест перед ревущим в камине огнем, а мы ждем решения своей судьбы в загоне, где забивают скот.

– Король заключил грязную сделку, и он пожалеет о своем решении.

– Только, боюсь, нас не будет рядом, когда наступит расплата. – Джошуа вздохнул. – Больше всего мне жаль тебя, Деорнот. Ты самый верный из рыцарей. Печально, что ты не нашел лучшего лорда для своей преданности…

– Прошу вас, ваше высочество. – Деорнот находился в таком настроении, что слова принца причинили ему настоящую боль. – Кроме вас, я никому не хотел бы служить за пределами Небесного Царства.

Джошуа искоса на него посмотрел, но

ничего не ответил. Мимо загона промчался отряд всадников, и колья зашевелились от поднятого ими ветра.

– Мы далеко от этого царства, Деорнот, – сказал наконец принц, – и одновременно всего в нескольких мгновениях. – Его лицо окончательно погрузилось в тени. – Я не слишком боюсь смерти. На меня давят надежды, которые я разрушил.

– Джошуа, – начал Деорнот, но принц положил руку ему на плечо, заставив замолчать.

– Не говори ничего. Это ведь правда. С того самого момента, как я сделал первый вздох, меня сопровождают несчастья. Моя мать умерла во время родов, вскоре после нас покинул лучший друг моего отца Камарис. Жена брата погибла, когда мне доверили заботиться о ее безопасности. Ее единственная дочь, Мириамель, сбежала от моей опеки, чтобы встретить одному Эйдону известно какую судьбу. Наглимунд, крепость, построенная так, чтобы выдерживать многолетнюю осаду, пала, когда я ею командовал, и огромное количество невинных людей встретили жуткую смерть.

– Я не могу все это слушать, мой принц. Неужели вы готовы взять на себя вину за все предательства и беды мира? Вы сделали все, что смогли.

– Разве? – серьезно спросил Джошуа, словно участвовал в дебатах с усирианскими братьями по поводу теологического постулата. – Я не уверен. Если все предопределено, тогда, возможно, я всего лишь жалкая нить в Божественном гобелене. Впрочем, некоторые говорят, что человек сам выбирает свою судьбу, даже плохую.

– Ерунда.

– Может быть. Но не вызывает сомнений, что над всеми моими начинаниями светит злая звезда. Ха! Как, наверное, дружно хохотали ангелы и демоны, когда я поклялся забрать у Элиаса трон из костей дракона! Я, с моей потрепанной армией священников, шутов и женщин! – Принц горько рассмеялся.

Деорнот почувствовал, как внутри у него снова разгорается гнев, но на сей раз причиной стал его лорд, которому он поклялся в верности. Он почти задыхался и никогда не думал, что будет испытывать нечто подобное.

– Мой принц, – сказал он сквозь стиснутые зубы, – вы превратились в дурака, проклятого болвана. Священники, шуты и женщины! Я сомневаюсь, что армия вооруженных всадников смогла бы сделать больше, чем ваши шуты и женщины, – и, вне всякого сомнения, вряд ли они оказались бы храбрее! – Дрожа от ярости, он встал и побрел прочь по расползшейся грязи загона, и ему казалось, будто звезды поменяли свое положение на небе.

Кто-то схватил его за плечо, с поразительной силой заставив повернуться, и Деорнот увидел перед собой напряженного Джошуа, который держал его на расстоянии вытянутой руки. Принц наклонил голову на длинной шее, словно хищная птица, приготовившаяся напасть на свою жертву.

– Что я тебе сделал, Деорнот, если ты так со мной разговариваешь? – Его голос звенел от напряжения.

В любой другой момент Деорнот упал бы перед ним на колени, устыдившись проявленного неуважения. Сейчас же взял себя в руки, постарался прогнать дрожь и, сделав глубокий вдох, ответил: