Скалолазка и мировое древо
Шрифт:
Максимка скривил физиономию.
— Я все понял, — сказал он с угрозой. — Ты хочешь меня бросить! Наобещала, что возьмешь меня путешествовать в другие страны, а теперь думаешь, зачем я это сказала? Как бы от него избавиться?
— Дурилка картонная! Вовсе не поэтому. Я не собираюсь тебя бросать. И обещание сдержу, мы обязательно поедем путешествовать по разным странам. Просто идти на эту гору в самом деле опасно. Там, на льду, ведь все по-другому, чем здесь. Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.
— А если с тобой что-нибудь случится? Тогда ты тоже
— Хватит, Максим! Не спорь! Возвращайся в монастырь, я тебя там найду.
Максимка подозрительно насупился, втянув голову в плечи. По его взгляду было понятно, что он что-то задумал.
— И не дай бог замечу, что ты идешь за мной!
Он аж подпрыгнул от обиды, что я с полулета раскусила его план.
— Встретимся в монастыре, — буркнул он.
Мне хотелось обнять его на прощание, но Максимка даже не оглянулся и побрел по насыпи в ту сторону, откуда мы пришли позавчера из леса. Я долго смотрела ему вслед, надеясь, что он все же обернется, но он не сделал этого и скрылся за насыпью.
Я вздохнула, поправила лямки рюкзака. И стала подниматься по склону.
Я решила идти до тех пор, пока у меня не кончатся силы. Хотелось оказаться как можно дальше от владений Кларка. Нас уже наверняка начали искать... хотя почему нас? Максимку никто не видел, никто о нем не знает. Должны искать меня. Ну пусть ищут, пусть пробуют.
Крутой склон порос низким ельником. Иногда путь преграждали песчаные осыпи, на которые трудно взбираться — ботинки вязли в крошеве породы и постоянно съезжали. И все же я шла быстро, хотя вряд ли выдержу такой темп на протяжении всего пути — обязательно скажется бессонная ночь, проведенная на ногах.
Однажды в стороне пролетел вертолет. Я его поздно заметила, потому что лопасти вращались очень тихо. «Найт Хоук» с темно-серыми бортами. Я спряталась в траве между елей и решила подождать, пока он уберется. Но стоило плечом и бедрами коснуться земли, как стали закрываться глаза. Не успев побороться с собой и даже не убедившись, что вертолет ушел, я провалилась в сон.
И пришло мне видение. Настолько яркое и реальное, что я усомнилась в его иллюзорности. Я снова входила в бабушкину квартиру, как в тот раз, когда приехала за мамой из Камбоджи. Только сегодня здесь было светло, как солнечным днем. А еще квартира была наполнена молодыми девушками.
Войдя в гостиную, я поразилась, — насколько их много. Одна девушка вязала, сидя на стуле. Другая медленно смахивала пыль со шкафов и натирала до блеска стекла. Третья поливала цветы, четвертая зашивала платье, пятая строчила на машинке, шестая занималась стряпней... Складывалось впечатление, что они давно живут в бабушкиной квартире; даже странно, что я с ними раньше не сталкивалась.
Бабушка ничего не делала. Она стояла возле двери в спальню, загораживая собой проход.
— Тебя долго не было, — строго сказала она. — Где ты пропадала? Твоя мать беспокоилась.
— Меня увезли очень далеко. Но я вернулась.
— У тебя джинсы разорваны.
— Я видела.
— Хорошо. Иди к ней. Веди себя кротко, не перечь ни в чем и не спорь. Говори матери все как на духу.
Она отошла в сторону. Я с опаской открыла дверь, ожидая увидеть там сумрак и синий торшер, изливающий неприятный свет. Но вместо этого обнаружила, что комнату заливает солнечный свет, струящийся из окон и не только. Мне показалось, что он выглядывает даже из углов.
Мама сидела в кресле — высоком, незнакомом, отчасти напоминающем трон Кларка. На ней было сверкающее серебристое платье и белоснежные туфли. Она вся была светлой, и даже казалось, что ее кожа лучилась светом. Только на шее мрачно поблескивало ожерелье из темных каменьев. Длинные волосы распущены, но больше остального меня поразило ее лицо. Я почти забыла, что оно может быть таким. Прекрасным, умным, интеллигентным и утонченным.
— Мама?
— Аленушка, — тепло улыбнулась она, и ее голос залил сердце сладкой патокой. Я видела, я чувствовала, что к ней вернулось сознание. Она вылечилась. Кроме пугающего ожерелья, в ней больше не было темноты, которую я ощущала раньше, когда находилась рядом. Пусть во сне, но я испытала невероятное счастье.
Я села на пол возле ее ног и положила голову на колени. Она стала гладить меня и перебирать волосы.
— Наконец я тебя увидела, — сказала она. — Какая ты выросла красавица!
— Мама, в жизни ты тоже стала прежней? Ведь правда?
— Это и есть жизнь.
— Но это же сон! — воскликнула я и тут же осеклась, вспомнив наставления бабушки, которая велела держать язык за зубами.
— Долго же тебя не было, — продолжала мама. — Я по тебе соскучилась. Но теперь все в порядке. Ты вернулась. Мы будем вместе, правда, не все время. Ты должна думать о своей второй половинке. У тебя есть мальчик?
— Был. Но у нас не получилось жить вместе.
— Ты говоришь об Алексее? Почему? Он сильный. Он намного сильнее, чем ты думаешь.
— Тогда почему ты ненавидишь его?
— Это неправда, — спокойно ответила она. — Я лишь проверяла, подходит ли он тебе. Знаешь, теща всегда испытывает своего зятя. И могу сказать, что он подходит. Он достоин... Но, Алена, доченька! Почему ты не следишь за собой? Почему не носишь платья? Ты же выглядишь как мальчишка. Эти ужасные джинсы, вся перемазанная. Откуда в тебе все это? Ведь я воспитывала тебя по-другому. Откуда?
— Я не знаю, — промямлила я.
— Алена, я тебя люблю больше всех на свете. Но ты должна понять, что ты больше не ребенок. Ты взрослая женщина. Ты должна быть особенной и выделяться среди остальных.
— Что же мне делать?
— Преодолей страх. Ты обязана заглянуть во тьму, которая тебя пугает. Только тогда ты станешь той, кем должна.
— Кем?
Она не ответила.
— Ты обязательно должна найти древо, — сказала мама. — Оно даст тебе важное откровение. Когда найдешь его, возвращайся сюда. Я буду ждать.
Мне не хотелось уходить, хотелось остаться у ее колен, но она легонько отстранила меня. Я поднялась с пола и внимательно посмотрела на нее. Ее мягкую улыбку и лучезарные глаза хотелось помнить как можно дольше...