Скарамуш. Возвращение Скарамуша
Шрифт:
Маркиз взял протянутую Алиной руку и галантно поднес к губам.
– Мадемуазель, – произнес он, глядя в ее синие глаза, – ваш дядя оказал мне честь, разрешив засвидетельствовать вам мое почтение. Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель, принять меня, когда я завтра приеду в Гаврийяк? Мне надо сказать вам нечто очень важное.
– Важное, господин маркиз? Вы меня пугаете.
Однако в безмятежных глазах, сверкавших из-под мехового капора, не было заметно ни тени испуга.
– Я далек от намерения испугать вас, – сказал маркиз.
– То, что вы хотите сообщить мне, сударь, важно для вас или
– Надеюсь – для нас обоих.
Ответ маркиза сопровождал пылкий взгляд его прекрасных глаз, не оставшийся не замеченным Алиной.
– Вы возбуждаете мое любопытство, сударь. Разумеется, я послушная племянница и, следовательно, почту за честь принять вас.
– Почтете за честь? О нет, мадемуазель, меня почтите честью. Завтра в это же время я буду иметь счастье навестить вас.
Он снова поклонился, снова поднес ее руку к губам; Алина сделала реверанс, и они расстались. Итак, начало было положено.
У Алины слегка захватило дух. Ее ослепила красота этого человека, его царственный вид, уверенность в себе и сила, которую он излучал. Она невольно сравнила маркиза с его безрассудным критиком – хилым Андре-Луи в его коричневом сюртуке и в туфлях со стальными пряжками – и вдруг почувствовала, что жестоко оскорбила маркиза, позволив высказать по его адресу столь бесцеремонные суждения. Завтра господин маркиз прибудет в замок, чтобы предложить ей разделить с ним его положение и титул, а она уже унизила свое достоинство, которое, по ее мнению, весьма возросло от одного лишь намерения маркиза поднять ее на такую высоту. Больше она этого не допустит; она не проявит недостойной слабости и не потерпит от Андре-Луи неподобающих замечаний относительно человека, в сравнении с которым он не более чем лакей.
Так тщеславие и честолюбие спорили с лучшей стороной ее натуры, и та, к немалой досаде Алины, не спешила внять их доводам.
Тем временем господин де Латур д’Азир садился в экипаж. Он попрощался с господином де Керкадью и что-то сказал господину де Вильморену, который в знак согласия молча поклонился.
Лакей в пудреном парике вскочил на запятки, экипаж отъехал от замка и покатил по дороге. Де Латур д’Азир поклонился Алине, и она помахала ему рукой.
Де Вильморен взял Андре-Луи под руку.
– Пойдем, Андре, – сказал он.
– Разве вы не останетесь к обеду? – воскликнул гостеприимный сеньор де Гаврийяк. – Мы должны поднять кой-какой тост, – добавил он и подмигнул, бросив взгляд на приближающуюся Алину. Этот добряк не отличался тонкостью чувств.
Де Вильморен отказался от такой чести, сославшись на деловое свидание. Он был холоден и сдержан.
– А ты, Андре?
– Я? Ах, у меня тоже свидание, крестный, – солгал Андре-Луи. – Кроме того, я суеверен и с подозрением отношусь к тостам.
Ему не хотелось оставаться. Он был сердит на Алину за ласковый прием, оказанный ею маркизу, и за недостойную сделку, которую она собиралась заключить. Андре-Луи утратил одну из своих иллюзий и очень страдал.
Глава III
Красноречие господина де Вильморена
Когда молодые люди спускались с холма, де Вильморен был молчалив и задумчив. На этот раз всю дорогу говорил Андре-Луи. Предметом своих рассуждений он избрал Женщину. Он вообразил,
Напротив «Вооруженного бретонца» – постоялого двора и одновременно почты при въезде в Гаврийяк – господин де Вильморен прервал своего спутника в тот момент, когда он воспарил к самым вершинам своей язвительной инвективы. Спустившись на землю, Андре-Луи увидел у двери гостиницы экипаж господина де Латур д’Азира.
– Ты, кажется, не слушал меня, – сказал молодой адвокат.
– Если бы ты не был так увлечен своими рассуждениями, то мог бы и раньше заметить это и не тратить слов даром. Похоже, ты забыл, для чего мы пришли. У меня здесь свидание с маркизом де Латур д’Азиром. Он пожелал выслушать меня. Я ничего не добился в Гаврийяке. Им было не до того. Но я надеюсь на маркиза.
– На что именно?
– Он сделает все, что в его власти, для вдовы и сирот. О чем бы еще ему говорить со мной?
– Странная снисходительность, – заметил Андре-Луи и процитировал: – «Timeo Danaos et dona ferentes» [19] .
– Но почему?
– Войдем, и увидишь, разумеется, если ты не думаешь, что я помешаю.
Хозяин постоялого двора проводил молодых людей в комнату, предоставленную маркизу на то время, что он соблаговолит занимать ее. В дальнем конце комнаты ярко пылал огонь, у которого сидели господин де Латур д’Азир и шевалье де Шабрийанн. Когда де Вильморен вошел, оба встали. Андре-Луи задержался, чтобы закрыть дверь.
19
«Боюсь данайцев, даже дары приносящих» (лат.) – цитата из поэмы римского поэта Вергилия «Энеида» (29–19 до н. э.; кн. I, ст. 49), ставшая крылатой фразой.
– Вы крайне обязываете меня своей пунктуальностью, господин де Вильморен.
Ледяной тон маркиза противоречил любезности его слов.
– А, Моро?.. – В голосе де Латур д’Азира прозвучала вопросительная интонация. – Он с вами, сударь?
– Если вы не возражаете, господин маркиз.
– Отчего же? Садитесь, Моро, – через плечо бросил маркиз, словно лакею.
– С вашей стороны, сударь, – начал Филипп, – было весьма любезно предложить мне продолжить разговор, который я безуспешно начал в Гаврийяке.
Маркиз опустился на стул и, скрестив ноги, протянул к огню свои прекрасные руки. Отвечая, он не дал себе труда повернуться к молодому человеку, который сел немного поодаль.
– Не будем сейчас говорить о моей любезности. К ней мы еще вернемся, – мрачно проговорил он.
Господин де Шабрийанн рассмеялся, и Андре-Луи почти позавидовал его удивительной способности так легко поддаваться веселью.
– Тем не менее я благодарен за то, что вы соизволили заняться их делом, – твердо продолжал Филипп.