Скауты в лесах
Шрифт:
Сворачиваясь калачиком под покровом сухих игл, Джо пробормотал:
— Белая сосна — великое дерево. Он всегда даёт индейцам одеяло. Мы тут спим до завтра. Потом, может, дождь кончается, и мы делаем костёр. Дождь не кончается — мы остаёмся тут. Ничего, кожа закаляется, не мёрзнем.
— А как насчёт пожевать? — осведомился Уилл.
— Пожевать есть много повсюду, – отвечал Джо. — Ягоды, коренья, кора. Дождь кончается — делаем огонь, ловим рыбу, куропатку, готовим их, – вкусно…
— Знаешь, Джо, – перебил Уилл, – пожалуй, хватит на сегодня. Я проголодался и без твоих рассказов о разной еде. Обед довольно давно был.
— Голодный? — презрительно отозвался Джо. — Как насчёт ходить два, три, четыре дня зимой, совсем без еды?
— А тебе так приходилось? — ахнул весьма впечатлённый Уилл.
— Да, – отвечал Джо, – много раз. Иногда все кролики умирают, потом волки, лисы, рыси, ласки, потом индейцы, и всем тяжело. Индейцы, они едят вяленую рыбу. Когда кончается, едят собак,
К этому времени почти совсем стемнело, ветер выл над горой как дикий зверь, а дождь ещё сильнее сыпался на деревья.
— Давай, Джо, расскажи про это побольше, – попросил Уилл. — Только про еду не рассказывай. Ничего про пиршества и груды пищи. Давай про голод, про то, как замерзают насмерть… Так мне станет уютнее тут.
Джо задумался.
— Зимой индейские дети всегда голодны, всегда мёрзнут, – произнёс наконец он. — Когда я маленький, я часто очень голодный был — иногда и два, и три дня подряд совсем не ел. Мама, она тоже голодная, но отдавала мне всю еду, какую находила. Я слишком слабый, чтобы ходить, она слишком слабая, чтобы меня носить, племя ушло, нас оставили в маленьком типи [26] у замёрзшего озера… У неё были только старый топор, нож, один крючок с лесой из коры, а для наживки — ничего. Я плакал и плакал, вот какой был голодный. Но я был только маленький мальчик, – оправдывающимся тоном сказал Джо.
26
Типи — то, что у нас часто (и неправильно) называют вигвамом: традиционное переносное жилище кочевых индейцев Великих равнин и Центральной Америки с очагом, расположенным внутри (в центре). В обыденном представлении ассоциируется с североамериканскими индейцами, однако данный тип жилища был распространён в основном лишь у жителей Великих равнин. Типи имеет форму слегка наклонённого конусообразного шалаша на каркасе из жердей, покрытых обработанными шкурами бизонов или оленей. Позднее, с появлением на континенте европейцев, иногда использовалась более лёгкая парусина. На вершине находится дымовое отверстие, обычно прикрываемое двумя лопастями. В нижней части была дополнительная подкладка из шкур, предохраняющая тягу. В свою очередь, вигвам — это шалаш на каркасе, изготовленном из тонких стволов, покрытом циновкой, корой или ветками. Имеет куполообразную форму, в отличие от типи.
Она везде искала, наживки нет. Не нашла. Она взяла топор. Сделала прорубь во льду. Слабая, надо часто отдыхать. Потом села у проруби. Отрезала кусок мяса от ноги, для наживки. Кровь пустила в прорубь, подманить рыбу. Насадила своё мясо — поймала большую щуку… Отрезала большой кусок для меня, другой кусок для себя, перевязала ногу, остальное для наживки. Наловила ещё, смогли дожить до встречи со своими.
Настало долгое молчание.
— Хорошо иметь такую мать, – сказал Уилл наконец. — Она всё ещё живёт на севере? [27]
27
Странно, ведь на собрании скаутов Уилл сам сказал, что родители Джо умерли.
— Нет, – ответил Джо. — Она заболела, когда меня не было дома. Я вернулся и увидел, что племя оставило её и ушло. Она умерла. Отец, он умер сильно раньше. Медведь задрал. Я тогда тоже ушёл от племени. Потом шёл, шёл, шёл на восток, пришёл в Корнуолл. У меня там дядя. Брат отца.
Джо умолк, и Уиллу как-то расхотелось расспрашивать дальше. Шёл час за часом; мерное дыхание юного индейца показывало, что он крепко спит. Стояла полная темнота, какая только и может быть в безлунную дождливую ночь в густом лесу. Хотя мальчики лежали на расстоянии чуть больше фута друг от друга, Уилл не мог различить во тьме лицо Джо или рассмотреть стволы деревьев у самого входа в их шалаш. Он, кажется, начинал понимать, что имела в виду Библия, говоря об ужасе тьмы кромешной. Впервые в жизни у него не было возможности оказаться при свете, как только захочется. Этой ночью, что бы ни происходило во тьме, клубящейся перед его напряжёнными глазами, придётся ждать до утра, чтобы что-нибудь увидеть. Потом он вспомнил о диких, свирепых зверях, которые беззвучно рыскали за добычей во мраке за деревьями. Уилл невольно начал представлять, как страшно, когда во тьме тебя хватает вдруг когтистыми лапами неведомая тварь — может быть, ягуар, о котором так легкомысленно упомянул мистер Донеган. Неожиданно мальчик вздрогнул и почувствовал, как волосы на его голове встали дыбом, а по позвоночнику пробежала ледяная волна — он услыхал звук, который заставил его вскочить, взметнув фонтан сосновых иголок. Да, сомнений не было: звук послышался вновь, и Уилл резко втянул воздух, словно упал в ледяную воду. Это был звук тихих крадущихся шагов в подлеске, среди плотного занавеса из сухих сосновых ветвей. Кто-то кружил вокруг их шалаша — и с каждым кругом подходил всё ближе! Уилл больше не мог. Он потряс товарища за плечо. Глубокое сонное дыхание Джо прервалось — индеец проснулся мгновенно.
— Джо, – прошептал Уилл, – там кто-то ходит…
Джо приподнялся и с минуту внимательно прислушивался к шагам кружащего вокруг шалаша существа. Потом хмыкнул и снова улёгся.
— Оно — оно опасное? — чуть заикаясь, спросил наконец Уилл. Хотя реакция Джо его порядком успокоила, он всё же хотел бы иметь представление о ночном госте.
— Кого ты можешь услышать, тот не опасный, – ответил Джо. — Опасный зверь, он ходит тихо. А это только старик дикобраз.
— Откуда ты знаешь?
— Просто ни один другой зверь не смеет делать такой шум, – объяснил индеец. — Только старик Колючка. Он знает, его никто не тронет. И шумит, не боится, – и с этими словами Джо вновь уснул.
Уилл попытался последовать его примеру, но не смог. Наконец шаги затихли; теперь не было слышно ничего, кроме завывания ветра и шороха дождя. Но только он начал засыпать, как откуда-то сверху послышался звук, напоминающий звон колокольчика. «Динь-динь-динь», – потом пауза и снова: «Динь-динь-динь» в каком-то неземном, жутковатом ритме.
— Ну и ночка, – пробормотал Уилл. — И что у на с теперь в программе? — и он повернулся, чтобы разбудить товарища, но тот уже сидел, так же озадаченный звуком колокольчика, как и сам Уилл.
— Что это, Джо? — во второй раз за ночь Уилл задавал этот вопрос.
— Не знаю. Думаю, индейский демон.
— Ты что, боишься?
— Да, – честно признался Джо.
Этот ответ почему-то вернул Уиллу часть утраченного мужества.
«Динь-динь-динь», – вновь зазвучал невидимый колокольчик — откуда-то из пронизываемых дождём сосновых ветвей в сотне футов [28] над ними. «Динь-динь-динь», – теперь уже меньше чем в полусотне футов — казалось, оно, чем бы оно ни было, спускается к шалашу.
28
Напомним, что фут равен 30,4 см.
— Я боюсь волков и пантер, – воскликнул вдруг Уилл, вскакивая, – но не индейских демонов, потому что их не бывает! — он схватил сухой сук и, дрожа (скорее от холода), выбрался из шалаша.
— Лежи тихо, – посоветовал Джо. — Ты не трогаешь демонов, демоны не трогают тебя.
Но Уилл тем не менее вышел во тьму, потому что хотел восстановить своё достоинство в глазах Джо после истории с дикобразом.
«Динь-динь-динь», – прозвенело прямо у него над головой, и мальчик увидал два круглых горящих глаза на ветке прямо над ним. В первый момент ему захотелось нырнуть назад в шалаш, но он рассудил, что то, что летает — это просто птица или нетопырь. А летает ночью и имеет такие горящие глаза только одна птица. И тут он вспомнил читанное где-то описание редкой птицы Севера — Ричардсоновой совы [29] .
29
Ричардсонова, или Тенгмалмова сова, она же северный сыч (англ. также Boreal Owl), названная в честь шотландского натуралиста сэра Джона Ричардсона — или шведского натуралиста Петера Густава Тенгмалма; также назыв. мохноногий сыч (Aegolius funereus), небольшая сова с крупной широкой головой, с ярко выраженным лицевым диском и маленькими перьевыми ушками. Размер птицы в среднем не превышает размера голубя. Общая длина 21–27 см, длина крыла 16–19 см, масса — 120–190 г. Самки крупнее самцов. Крылья длинные и широкие. Хвост короткий. Лапы густо оперены до когтей (отчего и происходит название). Окрас мохноногого сыча бурый с белыми пятнами. Последние хорошо заметны на голове, шее, плечах. Низ светло-серый, с нерезкими светло-бурыми пестринами. Глаза и клюв жёлтые, когти чёрные.
— Вот что это, – сказал он громко. — Точно, в книжке написано, что она кричит, будто колокольчик звенит… Ты, дружок, забрался миль на тысячу южнее, чем тебе положено, – добавил он, швырнув свой сук в ветку, на которой сидела птица. Сова беззвучно снялась с дерева — маленький, но смертельно опасный для мелких ночных странников хищник.
— Это, Джо, была Ричардсонова сова, – лекторским голосом сообщил Уилл, вновь забираясь в нору в куче сосновых игл. — На твоё счастье, у твоего напарника есть значок за орнитологию. Мне стыдно за тебя, что ты принял бедную маленькую сову за злобного индейского демона… Ты что, не знаешь, что их не существует?