Сказано – сделано
Шрифт:
— Когда ты пришел, входная дверь была закрыта?
— Не помню… не знаю…
— О господи, заладил, как попугай! Давай-ка соберись и вспомни: ты открывал свою дверь ключами, когда вернулся домой?
— Кажется, открывал.
— Так, открывал. А свет ты выключал, когда последний раз выходил из этой комнаты?
— Нет, — Сомов на несколько секунд призадумался, а потом уже твердо сказал: — Нет, не выключал. Это точно, потому что мне было не до света. Я очень испугался, увидев Инну мертвой, и выбежал на улицу.
Для меня было важно узнать это — кто выключил свет: убийца или Сомов? Если
— Ты выбежал на улицу, и что было потом?
— Потом я побежал к тебе. Ира много о тебе рассказывала. Я сразу вспомнил про это и решил, что мне сможешь помочь только ты.
— Да, ты это уже говорил. Значит, ты понимаешь, что тебе все-таки придется посидеть… на окраине города?
Сомов опустил голову и тяжело засопел. Точь-в-точь как маленький ребенок, который не хочет, чтобы его ставили в угол.
— Но ведь я ее не убивал. За что я должен сидеть?
— Пока ты единственный подозреваемый. Инну убили не где-нибудь, а в твоей квартире.
В подъезде, на лестничной клетке послышались тяжелые шаги. В ночной тишине они звучали зловеще. Представляю, как забилось сердце затравленного Сомова. Я верила в его невиновность, но вот те, кто звонил сейчас в дверь квартиры, вряд ли со мной согласятся.
— Сомов, последний вопрос, — сказала я, когда мы уже подходили к входной двери. — Кто мог тебя подставить?
— Понятия не имею, кому это могло понадобиться. Я ведь просто работаю на Гольстера!
— Хорошо, я все поняла. Открывай!
Я выключила диктофон и приготовилась к встрече со своими «коллегами». Сомов открыл замок, и в квартиру ввалились вооруженные до зубов оперативники. На вопросы, посыпавшиеся на голову бедного Сомова, мы отвечали уже вдвоем.
Самый щупленький из милиционеров оказался самым старшим по званию. Это я определила сразу, несмотря на то что он почему-то был в гражданском. Именно он обратился ко мне со смешным вопросом:
— А вы, барышня, кем приходитесь хозяину квартиры?
— Частный детектив Татьяна Иванова, — чопорно представилась я.
Продолжать не было необходимости. Старший протянул руку и, расплывшись в улыбке, довольно зашевелил роскошными черными усами.
— Как же, как же! Знаем, слышали. Молодцом, девка, так держать!
Да, прозвучали его слова несколько фамильярно, но мне все равно стало приятно. Потому что обычно словосочетание «частный детектив» вызывает у милиционеров кривенькую ухмылочку, такую же, какую вызывает выступление самодеятельного коллектива у артистов, закончивших театральный институт. А этот хоть и грубовато, но все же оценил мою профессию. И я тоже приветственно улыбнулась.
В необжитой, неуютной квартире Сомовых закипела работа: оперативники приводили понятых, фотографировали, измеряли, опрашивали, искали… Кстати, искали то же, что и я незадолго до них, — орудие убийства. Но им в этом повезло больше.
У коренастого сержанта и его разыскной собаки нюх оказался намного лучше, чем у меня. Но у меня было оправдание — нехватка времени. Я не могла тянуть с вызовом милиции: со времени убийства и так прошло немало времени. Сомова могли обвинить еще и в том, что он не сразу сообщил о преступлении. Мол, ему потребовалось время, чтобы замести следы и спрятать оружие, из которого был произведен выстрел.
Так вот молодой сержант, взмокший от усердных поисков и удерживания порывов сильной овчарки, разрезал ножом упаковку, в которой стоял до сих пор огромный велюровый диван, просунул руку куда-то вглубь и достал то, что мне найти не удалось, — пистолет. Это был пистолет.
— Сомов, это ваше оружие?
Глаза Иннокентия округлились.
— Нет-нет, это не мое, — Сомов замахал руками, увидев блестяще-черный пистолет, из которого, по всей видимости, и была убита Инна Гольстер.
— Хорошо, разберемся. Продолжим…
Я познакомилась со старшим по званию, и его фамилия не очень-то меня обрадовала — майор Никоненко был известен как человек самый «крутой», не любивший церемоний с подозреваемыми. Тем временем другой оперативник, капитан, усадил Сомова за пыльный стол и завалил моего клиента вопросами.
Сомов, как ни странно, перестал дергаться, хрипеть и сопеть, наконец-то заговорил нормальным голосом. В каждом вопросе слышался подвох, но робкому, очевидно, по природе Иннокентию было трудно осознать, что ему не верят и стараются сбить его с мысли, запутать и заставить произнести какую-нибудь двусмысленную фразу. Поэтому слова капитана: «Гражданин Сомов, вам придется поехать с нами», — прозвучали для моего клиента как окончательный приговор. После них он как-то съежился, будто даже уменьшился в размерах, и снова погрузился в себя, в свои мысли. Сомов послушно, скрестив руки за спиной, побрел за сержантом с собакой.
Мою особу тоже не оставили без внимания.
— Танечка, — доверительно обратившись ко мне, снова зашевелил усами майор, — у меня к вам просьбочка: не лезьте в это дело. Оно сложнее, чем вы думаете. Частный детектив не справится с ним.
— Это почему же? — вскинулась я.
— В одиночку вы ничего не сможете сделать, — заявил Никоненко и демонстративно отвернулся.
С опозданием приехавшая бригада «Скорой помощи» подтвердила наступление смерти от огнестрельного оружия и быстро удалилась, оставив покойницу на попечение доблестной милиции. Впереди — различного рода экспертизы, о результатах которых меня, конечно же, оповестить отказались.
Возвратившись к себе домой, я вспомнила слова майора. Ну и наивный же он тип! Неужели думает, что у меня нет связей, которые облегчат расследование?
Было уже за полночь. Но наверху, несмотря на позднее время, продолжали праздновать чей-то день рождения и играла какая-то зверская музыка, способная вывести из себя даже Таню Иванову, не говоря уже о более слабонервных соседях. Нервничать я не стала, а просто надела наушники, чтобы отгородиться от чужой музыки. Потом достала свои любимые гадательные «кости» и устроилась на разложенном диване. Три магических двенадцатигранных кубика еще ни разу меня не подводили, точно предсказывая развитие событий и ближайшее будущее.