Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей
Шрифт:
– Помню. – медленно выдохнула Сентябрь.
– Это и значит быть Зачарованной. Когда упадет последняя песчинка, ты отправишься домой, как когда-то бедняжка Мэллоу. Но как только наступит Весна, ты вернешься снова, а часы перевернутся и время потечет снова. И всё будет совсем не так, как было. Всё начнется с чистого листа. Ты теперь скована с нами воедино. Но ни здесь, ни дома твоя жизнь не будет цельной. Быть Зачарованной, значит не иметь возможность уйти и не иметь возможность остаться. Королевство всегда примет тебя радушно, и я безумно рад тому, что ты так себя зарекомендовала, даже не смотря
Сентябрь засмеялась.
– Ну да, предупреждал.
Она подумала, каково будет маме обнаруживать каждую весну ее исчезновение. Но тут же ей вспомнился рассказ Маркизы. Разве не говорила она того, что домашний мир ничуть не изменился в ее отсутствие, словно она никуда и не пропадала? Может быть, ее мама не будет скучать по ней. Может всё будет как долгий приключенческий сон.
Отадолэ согнул свою длинную шеи и аккуратно толкнул головой девочку в плечо.
– Когда придет весна, мы сможем встретиться в Муниципальной Библиотеке. Я расскажу тебе столько всего, сколько узнаю к этому времени! Ты будешь восхищаться моим умом, любить меня и гордиться мною!
– Дол, милый, да я и так люблю тебя!
– Каждый способен любить сильнее, - промурчал стеснительно Вивертека.
Внезапно, мысли Сентябрь перескочили в другую область, которую она всегда с печалью и сожалением наблюдала, но думать сосредоточенно об этом избегала.
– Грин! Раз уж законы Маркизы больше не действуют, может, стоит расковать Долу крылья!
– Определенно, стоит!
Сентябрь подбежала к большому бронзовому замку, сковывавшему длинную цепь, несколько раз обмотанную вокруг тела виверна. Ни одно из звеньев не потускнело и не покрылось ржавчиной.
– Эх, если бы я знала, как открыть его! – со вздохом пробормотала она. – Никудышный из меня оказывается вор!
Не тяжело, думаю, представить, как этот простой жалостливый вздох, вспорхнул ввысь, окутанный плотным облаком золотого пшеничного сияния. В прозрачной синеве неба его видно было издалека, словно бакен на спокойных, но переменчивых волнах воздуха. И это невероятное парение положило конец изнуряющему поиску, который день за днем не давал покоя Драгоценному Ключику. Неописуемый крик восторга, который он издал, действительно невозможно передать ни одним сочетанием звуков и слогов. Гораздо проще охарактеризовать скорость, с которой он помчался в объятия Сентябрь.
Отделившись от мерцающего силуэта солнца, Ключик летел, как маленькая комета. Ближе к земле, в тени деревьев и зелени листвы он был похож на светлячка. Не сбиваясь с курса, он опускался ниже и ниже, как раз к тому месту, где ждала его девочка, - к скважине большого бронзового замка. Его прибытие было встречено общим вздохом сюрприза и удивления, а потом, когда он блеснул, повернувшись, в замке, еще продолжительным воплем очарования и восхищения. Дужка замка выпала из гнезда, цепи повалились на землю. Отадолэ впервые с того далекого дня, когда он был еще маленькой ящеркой под маминым присмотром, распустил крылья.
Тень, немного гуще и больше, чем от дерева, накрыла всех, когда виверн принялся бить крыльями воздух, разминая мускулы. Через секунду-другую он взлетел. Слезы капали вниз с его морды, он восторженно и сдавленно дышал.
– Ты знала, что я умею летать, Сентябрь? Ведь я лечу! Лечу! – выпуская струи пламени в воздух, Вивертека поднимался выше и выше.
– Ну конечно, знала, милый Дол! – наблюдая за пируэтами в воздухе, которые исполнял ее друг, прошептала Сентябрь.
– Ты все время следовал за мной? – удивленно спросила Сентябрь Ключик, который теперь легко узнала: именно он помог ее разгадать головоломку мира.
Ключик повернулся в замке, снова не без удовольствия сверкнув в плотных жарких солнечных лучах.
– Но это же просто невообразимо!
Ключику показалось, что эта восторженная чистая нота в голосе девочки исторгнет из него жизнь. Это чувство повторилось, когда девочка вытащила его из замка, - Она прикасалась к нему своими пальцами!
– Сможешь сделать то, что я попрошу?
Какой это был лишний, неуместный совершенно вопрос. Ну конечно, он сможет.
– Полетай и раскуй все замки, на ком бы ты их не встретил. Облети всё Королевство. Принеси желанную весть каждому, кто ходил по земле, умея летать. Когда всё будет сделано, думаю, наступит уже весна, и я снова вернусь сюда, и вот тогда мы уже никогда не разлучимся. Ты будешь кататься на лацкане моего жакета, мы будем вместе смеяться, гуляя под луной, и будем ходить на парады, где все будут смотреть только на нас.
Ключик поклонился девочке, - естественно, нигде не перегнувшись. После этого он взмыл в воздух и полетел, сверкая как маленькая искорка.
– Что ж, время практически вышло, - деликатно напомнил Зеленый Ветер. Бордовые песчинок оставалось не так уж и много в верхней колбе.
– Теперь я понимаю, - уныло пробормотала Сентябрь.
– Что? – спросил Суббота.
– Что означала надпись на руке указателя. Что значит, потерять сердце. Возвращаясь домой, я оставлю его здесь, и думаю, оно вряд ли когда-нибудь там застучит снова.
– Я сберегу его для тебя в целости, - прошептал суббота, поражаясь, насколько храбро звучат эти простые слова.
– Ты не забудешь отыскать До Скорого и передать ей Ложку, а, Грин?
– Ну конечно, моя скворушка.
– И обещай показать Мерце Пандемониум, Дол. И море и лисапедов, и всё-всё-всё, что есть в мире.
– Как я могу обещать такое, - захохотал Вивертека. – А вдруг Библиотека не предоставит мне полноценного выходного для этого!
Мерца нисколько не расстроилась, закачавшись в воздухе, да и Сентябрь поняла, что Дол шутит.
Она повернулась к Субботе.
– Ты видела её? – озобоченно спросил Марид, пристально разглядывая Сентябрь глубокими темными глазами. – Нашу дочку. Там на верхней шестеренке. Видела, да?
– Что? – изумленно переспросила Сентябрь. Но в следующее мгновение ее уже не было в тени деревьев недалеко от пшеничного поля, простиравшегося на многие мили во все стороны. Она исчезла внезапно и мгновенно, словно пламя задутой свечи.
ГЛАВА 22
«Зачарованный» значит «не остающийся нигде».