Шрифт:
Сказка о милой, доброй Джамиле и её победе над несправедливостью.
1
Когда-то давным-давно средь жгучих пустынь и песчаных гор в одном древнем, благословенном городе на юге бескрайнего Востока жил старый и мудрый мастер гончарного ремесла по имени Фарух. Была у него на окраине города возле небольшого арыка со свежей и чистой водой своя скромная, но уютная мастерская. В ней-то он жил и трудился. А трудился он много и беспрестанно, с утра до ночи, и сутки напролёт. И вот именно поэтому-то не было у него ни жены, ни детей. Ну не встретилась ему такая женщина, чтобы разделила с ним все тяготы его гончарного ремесла.
Конечно же, Фарух много об этом сожалел, но ничего уж теперь не поделать, жить ему приходилось одному. Впрочем, не совсем. Жили с ним ещё несколько курочек, что каждое утро снабжали его отборными яичками, был у него и проворный кот, который берёг дом от мышей, обитал и старый ослик, на коем он ездил в дальний угол за глиной для своих кувшинов. Но мысль о том, что на склоне лет он всё же каким-то чудом сможет обзавестись семьёй, так и не покидала его. И всякий раз по вечерам, усердно молясь аллаху, он просил его, чтобы тот ниспослал ему это благо.
И вот однажды аллах словно услышал его. Был пасмурный унылый вечер, один из таких, какие обычно бывают осенью. Летний зной шёл уже на убыль, а со стороны пустынь нудно задули прохладные ветра. Фарух закутавшись в свой старый потрёпанный плед, сидел у очага и грел руки над огнём, когда в дверь его мастерской кто-то негромко постучал.
– Открыто!… Входите!… – не желая вставать с насиженного места и терять накопленное тепло, слабо крикнул он. Однако его окрику никто не ответил и в дверь не вошёл.
– Да что же это за такое,… стукнули и молчат! А может мне это показалось,… небось, какую-нибудь ветку ветром о дверь ударило, вот и всё… – подумал он и продолжил греть руки. Но долго ему так сидеть не пришлось, любопытство взяло над ним верх, и он, поднявшись, всё-таки пошёл посмотреть, что там случилось.
– Ну, нет мне покоя,… ни днём, ни вечером отдохнуть не дают старику,… что за люди такие,… всё подавай и подавай им кувшины,… едят они их что ли… – шаркая ногами, ворчал Фарух, направляясь к двери. Но едва он её открыл, как ворчанье его тут же прекратилось.
На пороге весь обёрнутый в чёрную чадру, не то сидел, не то стоял маленький всего-то с пол-аршина от земли ребёнок. Его крохотное тельце так замерзло и озябло, что казалось, он трясётся не от холода, а от жестокого припадка лютой лихорадки. Старик Фарух увидев его, изумился ничуть не меньше, чем, если бы перед ним вдруг оказалась пригоршня золотых монет.
– Ну, надо же! Откуда это здесь!? – глупо воскликнул он, и в ту же секунду схватив ребенка, кинулся быстрей к очагу отогревать кроху. Бедный ребёнок сейчас больше походил на свежеродившегося ягненка, нежели чем на человеческое дитя, уж так сильно его трясло и колотило. Фарух скинул с себя тёплый нагретый им плед и завернул в него ребёнка, да так плотно, что из пледа остались торчать только глаза крохи. Но зато, какие глаза; большие, карие, полные слёз и призыва к участию и состраданию. Сердце дрогнуло от жалости у старого гончара.
– Ах, да что же это за негодяи такие бросили ребенка одного на пороге чужого дома,… уморить, что ли его хотели,… вон, как он весь продрог! Эх, надо было мне сразу дверь открыть, а не ждать пока любопытство меня разопрёт… – сетовал он на свою нерасторопность.
– Хотя, может, его и не бросили, а наоборот, оставили намерено, чтобы я его подобрал. Может малютка, какой хворый, а у его родителей нет ни дома, ни денег, чтобы его выходить, вот они и подкинули его мне,… ведь многие же знают, как я несчастен в одиночестве. А может мне его и вправду сам аллах послал… – терялся в догадках Фарух продолжая согревать ребёнка. А его бедного всё также колотило и беспрестанно трясло.
И тогда Фарух решил прибегнуть к старому и испытанному способу, натереть бедняжку бараньим жиром. Он тут же достал горшочек со снадобьем и быстро развернул ребёнка. Вот тут-то и выяснилось, что это девочка. Малютка была совсем крохотной, маленькие ручки, маленькие ножки, маленькое тельце, но зато какой большой нос рос прямо в центре её милого личика.
– А, ну вот теперь понятно, почему от тебя избавились,… видимо твои родные не стерпели такого носа,… подумали, помучались, и подкинули мне,… старому гончару на исходе лет подарочек сделали,… наверняка знали, как он мне нужен… – здраво рассудил Фарух и тут же взялся осторожно намазывать девочку жиром. Вскоре малышка согрелась и наконец-то перестала дрожать. Старик быстро завернул её обратно в свой теплый плед и принялся разглядывать чадру, в которой он её нашёл.
– Так,… а судя по чадре-то, родители у тебя были не такие уж и бедные,… вон тут даже золотые нити имеются,… а здесь в уголке ещё что-то и вышито,… ну-ка, ну-ка, поглядим,… да это, похоже, чьё-то имя,… Джа-ми-ля! Ага, так значит, эта чадра принадлежала какой-то Джамиле,… видать, она красавица, иначе бы ей такое имя не дали. Ну что же, пусть это будет для меня добрым предзнаменованием,… тогда и я тебя этим именем назову,… и, не смотря на твой большой нос, будешь ты у меня красавица Джамиля… – сделал толковый вывод Фарух и, не тратя времени даром, засуетился по хозяйству. Стал быстро наводить порядок в своём ветхом жилище.
И это понятно, ведь одно дело просто отогреть малютку, а другое оставить её жить у себя навсегда. А это уже не шутки, здесь надо приложить массу усилий, чтобы маленькой девочке стало удобно и комфортно находиться в старой, обшарпанной мастерской. Да и накормить малышку тоже требовалось. Вот и засуетился старик Фарух, приводя в должный вид своё истрёпанное временем хозяйство. Быстро вытер пыль, подмёл пол, убрал всё лишнее в сарай и взялся готовить из сбережённых на особый случай припасов сытную похлёбку. А закончив её готовить, ни минуты не медля, принялся кормить ею малютку Джамилю. Ну а так как бедняжка была очень голодна, то у Фаруха на всё про всё ушло буквально несколько мгновений, и это невзирая на то, что он ещё никогда в своей жизни не кормил детей.
– Ах, какая же ты у меня молодец! Вон как всё быстро съела… – радостно похвалил он девочку и сейчас же принялся сооружать ей из подручных средств маленькую кроватку. Будучи превосходным мастером, он справился с этим делом всего за пять минут, и в тот же миг уложил в ещё пахнущую стружками колыбельку позёвывавшую Джамилю. Она мигом свернулась калачиком и заснула. Ну а Фарух продолжил свои чаяния, и тут же взялся сшивать для неё из своего старого выходного наряда небольшое платьице. Её же чадру, в которой она нашлась, он убрал подальше в заветный сундучок и спрятал его.