Сказка о гениальном профессоре Ойгене Карловиче и его жестокой ошибке – гомункуле Ильюше
Шрифт:
В общем, уже к вечеру первые очертания собственного научного поприща у него чётко наметились. Многое из задуманного было сделано, даже рабочий стол и инвентарь заняли свои места. Под это он отвёл боковой зал своего одиноко-стоящего, скромного дома, что располагался близ речки Яузы на краю сельца Богородское, которое некогда служило кузницей кадров для армии царя Петра. Эту небольшую усадьбу профессор приобрёл ещё в давние годы, и неслучайно, ведь здесь весьма живописные места. Рядом Сокольники и Преображенское, пышущие великолепной растительностью, и славящиеся множеством прудов с озерцами. А уж про знаменитую речку Яузу и говорить нечего, она кладезь чистой воды и рыбных
И вот, в столь благословенном месте профессор начал свои первые самостоятельные опыты по созданию некоего гомункула, нового человека, образцового существа. Притом это вполне исторический факт, такие опыты действительно имели место быть. Остальные сведения записаны со слов местных старожил, кои были свидетелями тех событий. А события те, надо отметить, разворачивались весьма стремительно. Прежде всего, профессор воспользовался кристально-чистой водой с Яузы, и при её помощи составил из тщательно подобранных ингредиентов питательную жидкость.
– Ну что же, первый шаг сделан,… эта жидкость станет неким желтком для зародыша, который начнёт развиваться в ней, словно в курином яйце,… далее будет не менее интересно!… Теперь же пора создать и сам зародыш… – удовлетворенный качеством питательной жидкости заключил Ойген Карлович и перешёл непосредственно к формированию самого зародыша. Ну а формировать он его взялся из своих собственных клеток. А из чего же ещё его создавать? ведь так поступил бы каждый естествоиспытатель, так поступали и Луи Пастер, и Илья Мечников, и ещё много кто из плеяды отважных исследователей. С этого же начал и профессор.
– Как говорится, кровь всему начало, а плоть уже потом,… клетки крови послужат отличным материалом для развития зародыша… – твёрдо решил он. Тут же взял у себя из артерии несколько крупных капель крови и поместил их в стеклянный прозрачный сосуд, разогретый до температуры человеческого тела. После чего добавил в сосуд ещё и пару частиц загадочного ингредиента известного лишь ему одному. Притом этот ингредиент был больше связан со знаниями алхимии, которой пользовался Яков Брюс, нежели чем с естественными науками к коим был привязан профессор.
Кстати, тайна этого ингредиента не разгадана до сих пор, и вряд ли когда-либо станет известна вообще, ведь это нечто мистическое, связанное с магией, а современная наука её не признаёт. Хотя и зря, ибо после соединения того таинственного ингредиента с кровью Ойген Карловича, начали твориться чудеса. Кровяные клетки стали делиться именно так, как это происходит при естественном зачатии, но только с наибольшей скоростью. В течение минуты появились очертание некоторых сосудов и даже нервных окончаний. А вскоре весь процесс неожиданно сам собой заключился в какую-то плотную оболочку, в прозрачную капсулу-цисту.
– Так-так,… по-моему, всё идёт весьма успешно,… ведь когда-то у меня получалось же точно такое при экспериментах на мышах,… правда, они потом куда-то разбежались,… ха-ха,… но мыши-то, хоть и искусственные, но всё же были!… Так почему бы у меня и сейчас с человеком такое же не получилось,… ха-ха!… ранее я бы и не осмелился на такой шаг,… но уж коли меня отлучили от классической науки, то я невольно превращаюсь в колдуна,… хм, или же даже, наоборот, в Бога!… Хотя, нет-нет!… зачем же так кощунствовать,… это просто эксперимент с расчётом на удачу… – вполне логично рассудил Ойген Карлович, внимательно наблюдая за периодом созревания плода.
А меж тем клетки настолько наделились, что стали напоминать некие структуры человеческого организма, хотя и размером всего лишь с горошину. Вот тут-то профессор и поместил всю эту неустойчивую структуру в питательную жидкость, после чего процесс формирования клеток намного ускорился. Профессору даже пришлось понизить температуру жидкости почти на пару градусов, с повышенной 36.9, на почти летальную 35.0, что способствовало значительному торможению реакций. Прохладная ванна, в которую Ойген Карлович поместил сосуд с жидкостью, быстро замедлила процесс.
Но долго так не продолжалось. Уже через полчаса возникла опасность полной остановки деления клеток, так что профессору всё же пришлось снова подогреть жидкость до нужной температуры, и это повлекло за собой немедленное восстановление всех функций зародыша. Формирование клеток пошло равномерно. А вскоре из бесструктурной массы определились явные контуры человеческого тела, чему профессор был несказанно рад.
– Это удача!… всё складывается как нельзя лучше!… процесс пошёл свойственным природе путём!… гиперускорения не произошло!… А ведь был риск обрушиться в разнос,… но стоило-то всего лишь понизить температуру питательной жидкости и всё, пике прекратилось!… Гомункул начал развиваться в заданных параметрах,… ха-ха-ха!… – довольно потирая руки и весело посмеиваясь, сделал заключение Ойген Карлович и продолжил свои наблюдения.
4
Между тем время шло, и равномерное развитие плода нисколько не снижалось, даже наоборот, его активность прогрессировала, отчего потребовалась дополнительная подпитка. Жидкость, сделанная профессором, быстро истощалась, и это вполне закономерно, ведь строительные материалы клеток заключённые в ней уходили на рост плода. В результате чего на следующий день профессору пришлось аккуратно заменить жидкость в ёмкости с зародышем.
А при замене он невзначай обнаружил, что у плода сформировалась некая аналогия пуповины сообщающаяся с питательной средой. И такое открытие тоже немало порадовало профессора, ведь оно означало, что он на верном пути. Его изыскания продолжились. Таким образом, прошёл ещё один день. Затем ещё день, и ещё, и ещё. Незаметно пролетела целая неделя. Теперь плод напоминал вполне сформировавшегося человечка. Но только размером пока с куклу: те же ручки, ножки, тельце, голова. А лицом он, кстати, сильно походил на самого Ойген Карловича.
Впрочем, чему тут удивляться ведь получившийся гомункул был создан из клеток крови профессора, а потому по его образу и подобию, всё сходилось. Но что ещё беспокоило Ойген Карловича, так это интенсивное деление мозговых корпускул, проще говоря, голова росла несколько интенсивней, чем тело и выглядела чуть великоватой, нарушая тем самым общепринятые пропорции. Хотя с другой стороны, профессора радовала такая интенсивность.
– Уверен, ума и рассудительности в этом существе, будет ничуть не меньше чем у меня!… И это весьма обнадёживает, значит, у меня есть ёмкость, куда я смогу переложить все свои знания!… полагаю, у этого мальчишки большие перспективы и светлое будущее!… Однако уж коли он развивается, как особь мужеского пола, то ему и следует дать соответствующее имя,… ибо без него никак невозможно находиться среди людей,… всякий индивид обязан носить имя!… Но какое?… как назвать?… Может, по библейски, Иоанн, или Матфей, либо Иосиф,… а может Адам!… О, нет-нет,… назову-ка я его лучше Ильёй, как Илью-пророка,… посмотрим, станет ли его имя таким же пророческим,… ха-ха-ха… – чуть усмехнувшись, решил Ойген Карлович, и сходу занялся приготовлением всяких там пелёнок, распашонок, и прочих детских одежонок, ведь всё это может уже скоро понадобится. А так оно и случилось.