Сказка о потерянной осени
Шрифт:
Глава четвертая
Элли находится в замешательстве
«Мадам Брюг конечно же не следовало говорить подобные глупости. Пьер Веснушка покраснел так, как будто про него сказали что-то ужасное. Было очень его жалко».
Мысли, как всегда, приходили в голову Синеглазки легко и стремительно, словно частые вспышки зарниц беззвучно
«Веснушка ну очень сильно покраснел. Был просто как вареный рак, когда мадам Брюг пошутила свою глупую шутку. Даже странно! А что, если Пьер и правда в меня влюбился?»
Элли вздрогнула, оглянулась по сторонам, будто кто-то мог ненароком подслушать то, о чем ей только что подумалось. Сорвалась с места и заспешила домой. Мысль, залетевшая в голову непонятно откуда, привела Синеглазку в полное смятение. Она целых три раза споткнулась на ровном месте и почти наступила на хвост старой кошке, беззаботно пригревшейся на солнце у кромки тротуара. Дома, когда наливала за обедом молоко, едва не разбила полученную в подарок на день рождения любимую голубую чашку.
– Что это с тобой, дорогая? – спросила Синеглазку мама. – Ты как будто не здесь, а в каком-то другом месте. Уж не заболела ли ненароком?
Элли покачала головой:
– Нет, со мной все хорошо… Мама, скажи, а зачем люди влюбляются?
Теперь уже мама Элли от неожиданности уронила на пол нож, которым намазывала масло на хлеб.
– Какой-то очень неожиданный вопрос для самого конца лета, дорогая! Сейчас надо думать совсем о другом! О припасах, об утеплении дома, о борьбе с мышами…
Синеглазка вздохнула:
– О борьбе с мышами я и так все знаю, мама. А вот почему мы должны в кого-то влюбляться – нет. Хотя вроде бы и круглая отличница.
Тут мама, конечно, сдалась. Она очень гордилась тем, что ее дочка – первая в классе. Значит, должна знать все лучше других. В том числе и про то, зачем же люди влюбляются.
– Понимаешь, – сказала она. – Чтобы на свет появлялись дети, нужны папа и мама. Когда они влюбляются, то так и находят друг друга. Если бы люди не влюблялись, то уже давно бы вымерли. Кроме того, вдвоем гораздо проще вести хозяйство. Представь, что мне пришлось бы утеплять наш дом перед наступлением зимы одной, без папы!
Элли представила и согласилась про себя – да, в самом деле, утеплять дом в одиночестве было бы сущим наказанием. Но неужели Пьер Веснушка, если и правду в нее влюбился, был таким смущенным от того, что хотел когда-нибудь в будущем готовить дом к зиме вместе с Элли?
– Может быть, тут есть еще что-то?
Мама Синеглазки вдруг нахмурилась. Кажется, вопрос ей сильно не понравился.
– Если думать в таком духе, можно нарваться на очень большие неприятности! Сойти с ума, даже умереть! Время от времени случаются такие страшные истории, хотя детям их обычно не рассказывают… Много лет назад, меня еще тогда на свете не было, сын тогдашнего Шерифа взял да и влюбился прямо накануне зимы! Понятное дело, он страшно тосковал, сидя взаперти, и однажды все-таки не утерпел, сбежал из дома в страшную метель и жуткий мороз, чтобы добраться до своей возлюбленной… Конечно же замерз как миленький, нашли его только по весне! Такое было горе для родителей… И ради чего? А сумасшедшая старуха Гертруда Гауди, которая живет за пустырем? Тоже сошла с ума из-за того, что неправильно влюбилась! Ладно, расскажу эту историю, пусть она тебя чему-то научит! Значит, дело было так…
Когда-то Гертруда Гауди тоже была юной, прекрасной, семнадцатилетней девушкой. Семнадцать лет – самое время, чтобы в кого-нибудь влюбиться. Она так и сделала. Ее избранником был замечательный, симпатичный юноша по имени Хер дал – высокий, кареглазый, черноволосый. Они сразу понравились друг другу и начали делать все то, что всегда делают влюбленные во всем мире. Страдали поодиночке, писали письма, гуляли под луной, ревновали. Наверное, эта история закончилась бы, как и многие другие такие истории, женитьбой, детьми, потом внуками, если бы не одно грустное обстоятельство. Вскоре Хердал заболел неизлечимой болезнью. Врачи, посовещавшись, сообщили, что ему осталось жить максимум год. Когда в Городе случалось нечто подобное, то влюбленные, как правило, расставались – в самом деле, зачем продолжать встречаться, делать друг другу приятные вещи и говорить хорошие слова, если все равно ничего не будет? Ни свадьбы, ни дома, ни детей. Но Гертруда, к удивлению родственников и знакомых, отказалась расставаться с Хердалом.
– Я люблю его, – объясняла она им свой поступок. – Как же я могу оставить Хердала одного? Тем более когда ему осталось так недолго жить? И когда ему так плохо?
Близкие пробовали ее переубедить, но у них ничего не вышло. Даже сам Хердал всячески пытался отговорить свою возлюбленную и советовал ей найти кого-то еще, с кем она сможет завести семью. Но Гертруда была непреклонна. Она настояла на том, чтобы они поженились, и в последний день лета переехала к своему возлюбленному. В течение зимы ухаживала за ним, а после того, как он умер, почти перестала выходить на улицу. Жила за счет работы, которую брала себе на дом. Тогда-то и начали поговаривать, что девушка сошла с ума от горя, хотя никто в точности не мог сказать, в чем же именно состоит ее помешательство. Так и прожила она свою жизнь – взаперти, в одиночестве, окруженная всевозможными слухами и домыслами.
– Теперь ты понимаешь, дорогая, к чему могут привести всякие странные вопросы? – строго спросила Синеглазку мама, рассказав эту грустную историю. – Главное в нашей жизни – практический смысл! Только он помогает как следует подготовиться к зиме и пережить ее! В любви все то же самое. Нельзя любить слишком сильно – так, чтобы забывать о самом себе! Как только мы отступаем в сторону от разума и выгоды, начинаем потакать чувствам, то перестаем вообще понимать, что происходит и как надо поступить!
Синеглазка ничего не ответила – во-первых, потому, что у нее так и не появилось никакого своего мнения про любовь, а во-вторых, потому, что ей, напротив, стало жутко интересно, отчего же Гертруда Гауди решила не бросать своего жениха и, более того, не смогла забыть его даже после смерти. Конечно, Элли вовсе не хотелось прожить жизнь без семьи и детей, а уж тем более замерзнуть зимой по пути к дому возлюбленного. Но, с другой стороны, рассказ о тех, кто неправильно влюбился, разворошил что-то у нее внутри. «Неужели все так просто и они лишь сумасшедшие? – думалось Синеглазке. – Или здесь все-таки есть какая-то тайна?»
Ее так мучал этот вопрос, что ночью она никак не могла уснуть – ворочалась с боку на бок, прилаживала так и эдак одеяло с подушкой, упорно считала овец и баранов. Когда стадо овец стало уже совсем бесконечным и заполонило всю долину за речкой, Элли не выдержала, встала с кровати и подошла к открытому окну. На улице все выглядело так, как обычно выглядит августовской ночью, – бархатно-черное, уже остывшее небо, щедро осыпанное звездной пудрой, погруженная глубоко в себя круглая луна и разлитое в воздухе предчувствие скорого расставания с летом. Хотя нет, было еще что-то. Что-то такое, чего не удавалось поймать мыслью, выразить словом, но от этого Синеглазке вдруг опять стало неспокойно, как днем на мосту. Неспокойно, но, вот странность, при этом очень хорошо.