Сказка о юном графе Илье и его нечаянном открытии, приведшем к вечной любви

Есть в нашей стране на великой реке Волге весьма значительная и протяжённая излучина, называемая Самарской Лукой, длинна её составляет целых шестьдесят километров. И излучина эта плавным полукругом огибает природный заповедник, где лес и горы дают невероятное по красоте сочетание камня и растительности. А с высоты птичьего полёта это благословенное место напоминает сказочный полуостров, в лесах которого бродят волшебные сущности и чародеи. Так что вполне естественно, что место это считается одним из самых уникальных уголков России.

Кстати, как-то однажды сюда, на этот чудесный полуостров, заезжал даже сам государь Пётр Алексеевич. Более того, в этот свой визит он не преминул взобраться на одну из гор, находящуюся в роскошном горном массиве, именуемый ныне, как «Жигулёвске горы». Хотя доподлинно известно, что в те времена этот массив назывался – Девьи горы. И вот уже по поводу этого названия существует множество древних легенд и предположений. Многие историки задаются вопросом, откуда взялось такое название? Почему изначально горы именовались «Девьими»?

Впрочем, что сейчас говорить об историках, когда у местных жителей на этот счёт имеется своя версия, и вот как раз о ней-то и пойдёт дальше речь. Дело в том, что в давние, но не в такие дремучие, как можно подумать времена, поселился в этих краях весьма богатый и обеспеченный, сиятельный граф. Откуда он сюда пожаловал, никто из местных точно не знал и не ведал. Хотя ходили якобы достоверные слухи, что он являлся одним из сподвижников царя Петра. Дескать, этот граф ещё тогда, молодым, в тот приезд государя, приглядел это райское местечко, ну и позже, когда уже вышел в отставку, перебрался сюда с супругой.

А уж она-то, супруга, была у него писаная красавица, к тому же молода и свежа. Притом по ней сразу было видно, что она любила своего видавшего виды графа ветерана-воина. И, несомненно, желала жить с ним здесь, в уединённом месте, на свежем воздухе, на природе, где всё цветёт и благоухает. Подальше от шумной столицы и суетливой сумятицы. Графиня чуралась светской жизни. Вот граф и привёз её сюда, в это благословенное место.

Разумеется, предварительно возвели усадьбу и облагородили имение. Иначе говоря, сделали всё, как полагается, обустроились на высшем уровне. И началась у них действительно райская жизнь. Ну, ещё бы, ведь рядом течёт наичистейшая река, всякой рыбы вдоволь. В лесу дичи немерено, а уж грибов и ягод растёт, несметное количество. Только живи да радуйся. И вполне естественно, что от такой счастливой и сытной жизни пошли у графини с графом детишки малые. Уже через год появился у них первенец, сынишка, назвали Гришей, то бишь Григорием.

Рос мальчонка быстро, на свежем питании да при прилежном уходе мигом здоровья и сил набрался. Родители и оглянуться не успели, а ему уже пять лет исполнилось, вон как время-то летит. Граф с графиней на него не нарадуются, растет Гришенька, развивается. Они только его пятые именины отметили, а тут ещё одна радость к ним пожаловала, графиня-то опять на сносях. Так у них в должный срок ещё один сынишка появился, назвали его Ильюша, или же по-взрослому Илья. Вот и получилось двое братьев. Ну а родители от счастья на седьмом небе.

А время-то всё идёт, не стоит на месте. За хлопотами да текущими делами и не заметили, как ещё семь лет минуло, пролетели, словно ветер пронеслись. А братья подросли, совсем уже взрослые стали, пора бы им уже и серьёзное образование получать, одними гувернёрами да домашними учителями теперь не обойтись. Тем более старший сын весь в отца пошёл, ему на месте не сидится, он из дома рвётся, желает на учёбу в заграницу ехать. Наслушался рассказов батюшки о его юношеских похождениях с государем Петром Алексеевичем, и тоже грезит такой жизни испробовать.

Ну что тут поделать, деваться некуда, раз у сына появилось такое желание, значит, его надо удовлетворить, ведь растёт не абы кто, а наследник славного графского рода. Подошёл срок, и отправили повзрослевшего Григория на учёбу в Европу. Снарядили в тамошний университет, свой-то тогда только обустраивался после памятного указа государя Петра Алексеевича. Ну а младшенький сынок пожелал дома остаться, он наоборот никуда не рвался, мол, пока ещё юн для отъезда, хотя рассуждал уже вполне по-взрослому.

– Я, мои милые маменька и папенька, никуда ни поеду,… при вас останусь, иначе вы здесь совсем заскучаете,… а со мной будет вам радость!… Да и забота найдётся, ты папенька меня своему военному искусству и истории обучишь,… ты ведь это всё сам проходил, и вон брата научил!… А ты маменька, другие науки мне преподашь, ты тоже много чего знаешь, природой интересуешься,… вон, сколько книг про это читаешь,… вот и будет вам развлечение, меня обучать!… А что упустите, то мне наёмные учителя преподадут,… тут мне сподручней знания получать,… не хочу никуда ехать!… Люблю я наши места, наш край, здесь буду жить!… – чётко и ясно заявил Ильюша, и покидать отчий дом не спешил.

Привязался он тут ко всему; и к лесу родному, и к реке могучей, и к людям здешним, что привечали его всякий раз, когда видели на прогулке по местным закуткам. Ну а как он чуть подрос, возмужал, так вообще днями и ночами вне дома пропадать стал, сутками по лесу бродит, по реке на лодке ходит. Одним словом, Ильюша весь в матушку пошёл, только природу ему и подавай, до неё он особо охочий, безостановочно изучает родной край, и ничем его домой на обед не заманить; ни бланманже, ни крем-брюле, ему не надобны.

Лишь заскочит на мгновенье, переоденется, с матушкой новыми впечатлениями поделится, кусок хлеба с квасом перехватит, и опять по заповедным горам да долам гулять бежит. Изучает всё, торопится отчий край познать. А время-то на месте так и не стоит, несётся, и не заметишь, как годы летят. Только когда Ильюше семнадцать лет исполнилось, лишь тогда родители опомнились и спохватились, поняли, что их сын вполне созрел для серьёзных дел.

– Да ты у нас совсем уже взрослый!… Вон, как возмужал!… Как вырос, похорошел, в плечах раздался, постройнел!… У тебя такая выправка появилась,… ты случаем не думал о военной карьере!?… Может, как и я когда-то выберешь армейскую службу?… – восхищённо глядя на сына, спросил его граф.