Сказки бабушки Тайги

Пьянкова Таисья

Щи хлебать и кашу есть.

Молвит старая степенно:

– Всё продумано отменно!

Только как же тот вредин –

Злого царства господин?

Вот развеется завеса

Чар твоих – назад принцесса

Возвернётся, что тогда?

А тогда – опять беда!

Будь я старая Вредином,

Да к тому же господином,

От насмешки от такой

Я б на вас пошла войной!

Потому отвечу смело:

Не пойдёт такое дело!

Предоставьте

мне самой

Сладить с этой сатаной.

Я такому воропаю

В миг рога то обломаю!

Если ж нет – твоя печаль…

Но принцессу больно жаль.

Нешто я не понимаю -

Эку лань да в волчью стаю…

Слава Богу – пожила,

Не всегда каргой была.

Лучше заживо в могилу,

Чем покорствовать немилу;

Краше змея целовать,

Чем с немилым пировать.

Согласился кот:

– Сдаётся,

Ты права, и мне придётся,

Нашу хитрость не губя,

Положиться на тебя.

Но и ты моим стараньям

Окажи своё вниманье –

Уж позволь тогда и мне

Не остаться в стороне.

Что, согласна?

– Да, согласна!

Только-только утром ясным

Солнце на небо взошло,

Словно ветром намело

С неоглядных волостей

Расфуфыренных гостей.

Воют трубы, скачут кони -

Словно рвутся от погони…

Вкруг такая кутерьма -

Впору выпасть из ума.

Что ж бабуля?

Молодая

Своенравьем изнывая,

В лентах вся и в кружевах,

Утопала в зеркалах

Няньки-мамки в изумленье:

– Это что за воспаленье?!

То была как снег бела,

То как роза расцвела.

Вот уж истинно ведётся:

Тот, кто в девке разберётся,

Кто каприз её поймёт -

До зари не доживёт!

Вдруг!

Затишье по народу.

Смотрят гости на дорогу,

А по ней Вредин верхом

Прёт на хряке** женихом!

Знать у вора за обычай

Не блюсти людских приличий.

Но не в том лишь оборот,

Кто кого верха везёт

Настоящая потеха

До слезы, а не до смеха…

А потеха тут как тут:

Даже черти упадут

От такой тоски в проруху,

Даже старую старуху

Поведёт на все греха

От такого жениха:

Рожа тыквой, уши маком,

Плешь сияет как под лаком,

Нос – пехотным тесаком,

Рот – последним дураком!

А живот! А руки-ноги!

Описать – не хватит сил…

Нашу бабку на пороге

Чуть кондрашка не хватил!

Но! Бабуля молодая,

Тошноту перемогая,

Перед гостем – во дела! –

Вся любовью изошла.

Вроде

столь тоской томилась,

Что от счастья прослезилась.

Изумился даже кот:

– Ну и шельма! Во даёт!

А жених?

Не зная толком,

Что случилось, только-только

Не запляшет выходных –

На ногах-то на кривых!

Ах ты,

Господи помилуй!

Прямо сделался дурилой:

Плешь парит, в коленях дрожь…

Говорит:

– Проси, что хошь,

Разлюбезная невеста.

Не сойти мне шагу с места,

Ради скорого венца

Всё исполню до конца!

Молвит мнимая принцесса:

– Ах, угодник!

Ах, повеса!

Мне тебя, мой жаркий сон,

Долго мучить не резон.

Но коль дал ты обещанье,

То всего лишь три желанья,

Без увёрток и нытья,

Ты исполнишь, лань моя!

Если выполнишь, конечно,

Всё загаданное мной,

Тем же часом и навечно

Стану я твоей женой

Если ж нет! –

Свою планиду

Не прими тогда в обиду -

Рок не спрячешь в закуток:

Вот те Бог, а вот порог!

– Рад служить!

– Ну, если рад -

То доставь меня ты в ад!

Даже кот такой загадки

Не задал бы без оглядки.

Но не время пасовать –

Время старой пособлять.

Потому он ухмыльнулся,

Белым телом потянулся,

Замурлыкал, а потом

Злобным сделался котом:

Хвост трубой, спина излукой!

Трижды фыркнул, замяукал…

В раз один, в момент один

Стал антихристом Вредин!

Тут невеста-неспустиха

На него вскочила лихо,

Саданула под бока

Так, что дьявол в три прыжка,

Не запнувшись на ходу,

С нею выскочил в аду

Это что за представленье:

Нет ни чаду, ни кипенья,

Ни чертей, ни чертенят…

И, куда ни кинешь взгляд,

Равнозначная картина:

Лишь осенняя равнина

По которой там и тут

Строем грешники идут!

Все как есть одной породы:

Не красавцы, не уроды,

Не бел и не черны,

Не смешливы, не смурны,

Не худы и не дородны,

Не дурны, не благородны,

Не юнцы, не старичьё,

Не бабьё, не мужичьё…

И!

Насколько виден свет,

Всё одето в серый цвет!

Тут воскликни бабка юно:

– Вот коммуна, так коммуна!

Что заладилось кругом:

Занялся вселенский гром!

На равнине всё, что было,

Одинаково завыло,

Одинаково взялось

Выбивать зубами злость,