Сказки давнего времени
Шрифт:
Вдруг Косенка им крикнула:
— Глядите! Глядите! Что это за люди? О, они должны знать чудеса и сказки!
Все поглядели по направленно к селу, а там в одном из окон показались две головы: старика и старухи. Машут они платками, зовут детей по именам и смеются так, что сияют их морщинистые лица. Были то прадед и прабабушка, которые оказались единственными умными людьми в обоих селах и спаслись на чердаке.
О, Боже! если бы детвора увидела на этом чердаке солнце с востока и звезду Денницу, она не зашумела бы так от радости. До небес разносятся их крики.
—
И понеслась к селу детвора подобно молодым жеребятам; впереди всех Косенка, с развевавшимися по ветру золотистыми волосами, а за ними овцы и ягнята. Не останавливаясь бежали они до самого села, где их встретили у ворот дед и баба. Дождались они их, схватили в объятья, никто не знал, как благодарить Бога, что он бабушке и дедушке дал столько мудрости, что они догадались скрыться на чердак. Хорошо это было также и оттого, что это были совсем заброшенные села, и в них не велись ни книги, ни записи — и кто бы рассказал пастухам и пастушкам об этом, явившимся вследствие злобы несчастье, если бы не остались в живых дед и баба.
Только вдоволь пообнимавшись друг с другом, вспомнили они про Регоча. Осмотрелись по долине, а Регоча нет. Нет его нигде — в один миг исчез он, такая громадина, словно мышь в норе. И действительно, Регоч исчез, словно мышь в норе. Когда показались на чердаке дед и баба, испугался Регоч так, как никогда еще в своей жизни не пугался. Испугался он страшно их изможденных, сморщенных, морщинистых лиц.
— О, Боже мой, каких только ужасов не пережили эти старцы в здешнем краю, если лица их стали такими, — подумал Регоч и от чрезмерного страха вмиг прыгнул в ту дыру, куда исчезла и Зловода — и убежал тем же путем обратно в свой пустынный Леген-город.
Все пошло на селе по-хорошему. Дед и баба давали детворе указания, и детишки пахали и сеяли. По совету бабы и деда они сделали только одно село и одно гумно, одну церковь и одно кладбище, чтобы не было больше ни злобы, ни несчастья.
Все пошло по-хорошему, но красивее всего было то, что в середине села построили они прекрасную башню из горного мрамора, а на вершине башни устроили сад, где цвели апельсины и финики. Там обитала прекрасная Косенка и с башни, словно с облаков, смотрела она на весь этот край, который она так полюбила уже тогда, когда в первый раз сошла на землю.
А вечером, когда заканчивались полевые работы, приводил Лиле на башню пастушек и пастухов, и при луне они водили хоровод и пели вместе с прекрасной, милой и веселой Косенкой.
Регоч же под землей еще встретился с водами Зловоды. И послышался из-под земли гул и шум: это Регоч борется с ними, прогоняя их все глубже и глубже, до дна преисподней, чтоб никогда уже больше они не служили злобе людской.
А затем дальше двинулся Регоч к своему Легену. Сидит он в нем и сейчас, камни считает и Бога просит, чтоб никуда его больше не уводил из огромного и пустынного Леген-города, к которому он, огромный и неприспособленный к жизни, больше всего и подходит.
Сказка четвертая
Лес Стрибора
I
ЗАБРЕЛ некий юноша в лес Стрибора, не зная, что этот лес зачарованный, и что в нем разные чудеса происходят. Бывали здесь чудеса добрые, а бывали и злые, каждому по заслугам.
И должен был остаться этот лес зачарованным до тех пор, пока в него не ступить нога того, которому его собственные страдания будут милее всего счастья этого мира.
Нарубил юноша дров и сел на пень отдохнуть, а был прекрасный зимний день. Но из пня вылезла змея и стала нежиться подле него. В действительности это не была настоящая змея, а была это человечья душа, ради греха и злобы в змею заключенная, и мог ее освободить только тот, кто с нею обвенчался бы. Серебром блистала змея на солнце и глядела юноше прямо в очи.
— Боже мой, что за прекрасная змейка! Хоть домой ее неси, — шутя сказал юноша.
«Вот она взбалмошная голова, которая освободит меня на свое несчастье», — подумала грешная душа, в змею заключенная, исчезла и, тотчас же обратившись из змеи в прекрасную девицу, появилась перед юношей. Рукава у нее белые и разукрашены, как крылья бабочки, а ножки маленькие, как у царицы. Но так как она при этом зло замышляла, то и остался у нее в устах змеиный язык.
— Вот и я! Веди меня домой и женись на мне! — говорит змея-девица юноше.
Но если бы юноша был решителен и догадлив, то быстро замахнулся бы на нее обухом секиры и воскликнул бы: «Я и не думал венчаться с лесным чудищем» — и снова обратилась бы девица в змею, скрылась бы в пень, и все прошло бы бесследно.
Но он был добродушный, робкий и застенчивый юноша, и стыдно ему было не исполнить ее желания, потому что она ради него обернулась. К тому же и нравилась ему она, потому что была прекрасна лицом, а он, бедняга, и не мог знать, что у нее осталось в устах.
Взял он девицу за руку и повел домой. А жил этот юноша со своей старой матерью и чтил мать, как святыню.
— А вот, мать, и невестка тебе, — сказал юноша, войдя с девицей в дом. — Слава Богу, сынок, — ответила мать и посмотрела на красавицу-девицу. Но старая и мудрая мать сразу почувствовала, что находится у невестки в устах.
Пошла невестка переодеваться, а мать говорит сыну:
— Красивую ты себе нашел жену, но только присмотрись, сын, не змея ли она!
Но сын чуть не окаменел от удивления: откуда его мать знает, что она была змеей? Злоба охватила его сердце, и подумал он: «а мать-то моя, безусловно, ведьма». И сразу возненавидел мать.
Начали они все втроем жить вместе, но очень скверная была эта жизнь. Невестка болтлива, озлоблена, строптива и прожорлива.
Был там утес, высотой до облаков, и невестка приказала как-то старухе принести ей для умыванья снега с вершины утеса.
— Нет пути на ту вершину, — говорит старуха.