Сказки давнего времени
Шрифт:
Но не зовет Сварожич и в терем свой не пускает тех, у кого на душе какая-нибудь неправда есть.
В палатах собраны только избранные праведники, и вот почему так ярко сияют окна.
Стоить на гребне дедушка Вещий со внуками, — в оцепенении глядят они на то чудо чудное. Глядят и вот вдруг замечают — сидит кто-то там перед теремом на ступенях. Закрыл лицо руками и плачет.
Смотрит старец, всматривается, присмотрелся и узнал Потеха.
Встрепенулась душа старца, собрался он с силами и раздался голос его, и донеслось по облакам до Потеха:
— Дитятко мое, что с тобою?
И отвечаете
— Ах, дедушка, вынесла меня из колодца какая-то великая светлая сила и перенесла сюда. Очутился я тут, а в терем меня не пускают за то, что согрешил я перед тобою.
Брызнули тут слезы из глаз деда, потекли по лицу его. Рвется его сердце, и простирает он руки обнять свое возлюбленное дитятко, дабы утешить его, помочь ему, выручить свое чадо милое.
Взглянули Марун и Лютиш на деда, а дед уже весь в лице изменился, потемнел, осунулся и не похож стал на живого человека.
— Помрет у нас старик, видя это диво чудное, — шепчут братья друг другу.
А тем временем старец совсем оправился и уже было в путь двинулся, но обернулся к ним и говорит:
— Идите вы, детки, назад на поляну и, коли вам прощено, живите и наслаждайтесь спокойно тем, что вам суждено. А я пойду помочь тому, кому тяжкой ценой достанется, быть может, иная доля.»
Ослабел тут совсем голос деда, однако, сам дед твердо стоял перед ними, прям, словно изваяние.
Переглянулись Лютиш с Маруном: рехнулся, что ли, дед, собираясь перебраться через облака, тогда как от слабости едва может говорить.
А старец уже удаляется от них. Идет, шагает по облакам, точно по лужайке. А как шагнул, так и пошел. Идет старец, идет, легко несут его ноги, словно перышко, и рубаха на нем ветерком раздувается, словно облачко на тех облаках. Вот перед ним и облачко румяное, вот и гора хрустальная, вот и ступени широкие. Быстро поднялся старец по ступеням к внуку. О, сколько радости, когда обнял дед внука. Обнимает его и так прижимает к сердцу, словно никогда уж его не отпустит. Прислушиваются Лютиш и Марун, и чудится им, будто слышат они чрез облака как у деда и внука сердца колотятся от счастья великого.
Но вот схватил старец внука за руку и повел его по лестнице к воротам терема. Левой рукой внука за руку держит, а правой стучит в дверь.
И вот чудо! Сразу широко распахнулись ворота, раскрылось все великолепие дворца, а все званые гости именитые у дверей встречают деда Вещего и внука Потеха.
Встречают, руки им протягивают и в терем их ведут.
И еще видят Марун и Лютиш через окна, когда их ведут и за стол сажают, что первый между первыми дед Вещий, а рядом с ним Потех, а златокудрый юноша Сварожич золотым кубком гостей приветствует.
Великая тоска охватила Лютиша и Маруна, когда увидели они себя покинутыми и одинокими среди таких чудес.
— Спустимся, брат, на нашу прогалину, — шепнул Марун.
И повернулись они и спустились. Угнетенные такими чудесами, добрались они до прогалины и никогда уже больше не могли отыскать нигде на горе того гребня.
VIII
Так было и так закончилось.
Марун и Лютиш прожили свой век на прогалине. Прожили долгую жизнь и как добрые юноши, и как почтенные мужи; вырастили славное потомство сыновей и внуков. Как все добро переходило от отца к сыну, так и святой огонь поддерживался ежедневно и неугасимо.
И не даром Бесомар так опасался Потеха. Ведь не погибни Потех, добиваясь правды, не покинули бы бесы Маруна и Лютиша, и не было бы больше на прогалине ни святого огня, ни честного народа.
Всё так и обернулось на позор и срам Бесомара и его воинства.
Когда те два бесенка приволокли к Бесомару Потехову куртку, а на ней третьего своего товарища, не перестававшего реветь благим матом, страшно тогда рассвирепел Бесомар, узнав, что от них ускользнули все три юноши. В бешенной злобе велел он срезать рога всем трем бесенятам, чтоб ходили они всю жизнь безрогими, всем на посмешище.
А все же было больше всех сраму самому Бесомару. Ведь всякий день кашлял он от священного дыма, а уж никуда в лес и выйти не смеет, чтобы не встретиться с кем-нибудь из порядочных людей.
И осталась Бесомару от всего этого лишь Потехова куртка. И пусть ею он владеет, ведь Потеху не надобна больше овчинная куртка там в золотом тереме Сварожича.
Сказка вторая
Рыбак Палунко и его жена
I
НАДОЕЛА рыбаку Палунке бедность. Жил он в одиночестве на пустынном берегу моря и по целым дням ловил рыбу на костяную удочку, потому что сети в том краю еще не были известны. А что можно выудить на удочку!
— О, сколь бедна моя жизнь? — говорил сам себе Палунко, — что за день наловишь, то вечером съешь — и нет никакой радости для меня на этом свете.
Услыхал, однако, Палунко, что есть на свете много богатых жупанов [1] и вельмож, что живут они в добре и холе, в золоте и роскоши. И запало в голову Палунке желание, хотя бы один раз увидеть такое богатство и пожить в нем. И дал он зарок три дня в своем челноке пробыть в море, но рыбу не ловить, надеясь, хотя бы этим помочь себе.
1
Жупан — князь или старшина у южных славян, правитель какого-нибудь округа.
Так Палунко провел в своем челноке на морском просторе три дня и три ночи — три дня сидит, три дня постится, три дня рыбы не ловит. И когда уже приближался рассвет третьего дня, показался из морской пучины серебряный челн с золотыми веслами, а в нем, как светлая царевна, ясная Заря-девица.
— Три дня охранял ты жизнь моих рыбок, и потому скажи теперь, что ты хочешь, что бы я для тебя сделала? — сказала Заря- девица.
— Вызволи меня из этой бедной и скудной жизни. Вот так я целый день бьюсь в этом убогом месте. Что за день наловлю, то вечером съем, и нет для меня никакой радости на этом свете — говорить Палунко.