Сказки дервишей (суфийская традиция)

Шах Идрис

В предсказанный день все реки иссякли, колодцы высохли, и тот человек, удалившись в свое убежище, стал пить из своих запасов.

Но вот прошло какое-то время, и он увидел, что реки возобновили свое течение; и тогда он спустился к другим сынам человеческим и обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, что с ними произошло то, о чем их предостерегали, но они не помнят этого. Когда же он попытался с ними заговорить, то понял, что они принимают за сумасшедшего его, выказывая ему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.

Поначалу

он не притрагивался к новой воде, каждый день возвращаясь к своим запасам. Однако в конце концов он решился отныне пить новую воду потому что выделявшие его среди остальных поведение и мышление сделали его жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким же, как все. И начисто забыл о своем запасе иной воды.

Окружающие же его люди смотрели на него как на сумасшедшего, который чудесным образом излечился от своего безумия.

Легенду эту неоднократно связывали с Зун-Нуном аль-Мисри, египтянином, который умер в 860 году и считается ее автором. Предполагают также, что эта сказка связана по меньшей мере с одной из форм братства вольных каменщиков. Во всяком случае, Зун-нун - самая ранняя фигура в истории дервишей ордена Маламатийа, который, как часто указывалось западными исследователями, имел поразительное сходство с братством масонов. Считают, что Зун-нун раскрыл значение фараонских иероглифов.

Данный вариант рассказа приписывается Саиду Сабиру Али Шаху, святому из ордена Чиштийа, который умер в 1818 году.

СКАЗКА ПЕСКОВ

Начав путь от источника в далеких горах, речка миновала разнообразнейшие виды и ландшафты сельской местности и достигла наконец песков пустыни. Она попыталась было одолеть эту преграду, подобно тому, как преодолевала все другие, но вскоре убедилась, что, по мере продвижения в глубь песков, воды в ней остается все меньше и меньше.

Не было никакого сомнения, что путь ее лежит через пустыню; тем не менее положение казалось безвыходным. Но вдруг таинственный голос, как будто исходящий из самой пустыни, прошептал ей: "Ветер пересекает пустыню, и река может пересечь ее тем же путем".

Река возразила, что она лишь мечется в песках и лишь впитывается ими, ветер же может летать; именно поэтому ему ничего не стоит пересечь пустыню.

– Тебе не перебраться через пустыню привычными, испытанными способами - ты либо исчезнешь, либо превратишься в болото. Ты должна отдаться на волю ветра; он доставит тебя к месту твоего назначения.

– Но как же это возможно?

– Это возможно только в том случае, если ты позволишь ветру поглотить себя.

Нет, такое предложение было неприемлемым для реки: никто и никогда не поглощал ее. И вообще, она не собиралась терять свою индивидуальность. Ведь, раз потеряв ее, как она сможет вернуть ее снова?. .

– Ветер, - продолжал песок, - именно тем и занимается, что подхватывает воду, проносит ее над пустыней и затем дает ей упасть вновь. Падая в виде дождя, вода опять становится рекой.

– Но как я могу проверить это?

– Это так, и если ты не поверишь этому, ты не сможешь стать ничем иным,

кроме затхлой лужи, и даже на это уйдут многие и многие годы; а ведь быть лужей, согласись, далеко не то же самое, что быть рекой.

– Но как я смогу остаться той же самой рекой, что и сегодня?

– Ты не сможешь остаться прежней ни в том, ни в другом случае, отвечал шепот.
– Переноситься и вновь становиться рекой - это твоя сущность. Ты принимаешь за саму себя свою теперешнюю форму существования, потому что не знаешь, какая часть в тебе является сущностной.

Тут какой-то отклик шевельнулся в мыслях реки в ответ на эти слова. Смутно припомнилось ей состояние, в котором то ли она, то ли какая-то ее часть - но в действительности ли это было?..
– уже находилась в объятиях ветра. Она вспомнила также - да и вспомнила ли?..
– что эта, хоть и не очевидная вещь, вполне реальна, выполнима.

И речка воспарила в дружелюбные объятия ветра, который легко и нежно подхватил ее и умчал далеко-далеко, за много миль, где, достигнув горной вершины, осторожно опустил ее вниз. А так как у реки, все же, были сомнения, она запомнила и запечатлела в уме подробности этого опыта более обстоятельно.

– Да, вот теперь я познала свою истинную сущность, - так размышляла река.

Река познавала, а пески шептали: "Мы-то знаем; ведь день за днем это происходит на наших глазах, потому что из нас, песков, и состоит весь путь - от берегов до самой до горы".

Вот потому-то и говорят, что путь, которым потоку жизни суждено продлиться в своем странствии, осуществляя непрерывность, записан на песке.

Эта прекрасная история входит в устную традицию многих народов и почти постоянно пребывает в обращении среди дервишей и их учеников.

Она была использована в "Мистической розе из королевского сада" сэра Фэрфакса Картрайта, опубликованной в Англии в 1899 году.

Настоящий вариант принадлежит Аваду Афифи, тунисцу, умершему в 1870 году.

СЛЕПЫЕ И СЛОН

За горами был большой город, все жители которого были слепыми. Однажды какой-то чужеземный царь со своим войском расположился лагерем в пустыне неподалеку от города. У него в войске был огромный боевой слон, прославившийся во многих битвах. Одним видом своим он уже повергал врагов в трепет.

Всем жителям города не терпелось узнать: что же это такое - слон. И вот несколько представителей общества слепцов, дабы разрешить эту задачу, поспешили к царскому лагерю.

Не имея ни малейшего понятия о том, какие бывают слоны, они принялись ощупывать слона со всех сторон.

При этом каждый, ощупав какую-нибудь одну часть, решил, что теперь знает все об этом существе.

Когда они вернулись, их окружила толпа нетерпеливых горожан. Пребывающие в глубоком неведении, слепцы страстно желали узнать правду от тех, кто заблуждался.

Слепых экспертов наперебой распрашивали о том, какой формы слон, и выслушивали их объяснения.

Трогавший ухо слона сказал: "Слон - это нечто большое, широкое и шершавое, как ковер".