Сказки Долгой Земли (авторский сборник)
Шрифт:
Свинобраз скрылся за углом, преследователи побежали за ним.
Ола потрогала подбородок: не больно. Кажется, дешево отделалась.
Психологические терзания затихли еще вчера. Насильники были убиты у нее на глазах, каждый пережил напоследок пусть коротенькую, но агонию – такая развязка хоть кого бы удовлетворила, так что можно выбросить мерзкий инцидент из головы и подумать о насущном. О возвращении домой.
Дверь не заперта. Пол застелен разноцветными циновками, по стенам висят пучки высушенных трав. Из проема в конце коридора доносятся голоса:
– …Идет
Собеседник что-то буркнул в ответ, и на этом диалог прервался, потому что Ола остановилась на пороге и поздоровалась. Вчерашняя старуха приветливо осклабилась в ответ, а Реджи – тот едва удостоил гостью взглядом. На нем были добела вытертые джинсы и черная атласная рубашка, волосы стянуты на затылке, под глазами тени.
– Поди отдохни, – вздохнув, посоветовала старуха. – Завтра утречком уйдете, к тому времени и девка поправится. А покуда выспись, да перед этим отвара попей. Ишь, глаза-то красные, ровно у кесу… Вы, молодые, силы экономить не умеете.
Реджи удалился молча. Хозяйка сокрушенно покачала головой, словно извиняясь за его манеры, и проводила Олу в «умывальную комнату», а после дала длинное шелковое кимоно с малахитовыми разводами, усадила за стол и принялась угощать какао, чаем с душистыми травами, всякими лакомствами.
Звали ее Текуса. Она была не прочь оставить девушку у себя, если та не успеет уйти на Землю через Равдийский портал – Ола это быстро уловила и слегка забеспокоилась. Неплохо, когда есть запасной аэродром, но вдруг старуха, увлеченная своими непонятными планами, не захочет ее отпустить?
– Не боись, у нас тут хорошо, и каждое время года на свой лад хорошее, – расхваливала Текуса свой мир. – Оно, конечно, иные в зимнюю пору бедствуют, но такие, как мы с тобой, хоть летом, хоть зимой живут припеваючи.
– Что вы имеете в виду? – вылавливая позолоченной ложечкой с витым черенком клубничину из сливок, осторожно спросила Ола.
– Ведьма ты. Да еще к Лесу отзывчива, а таких мало, кому лесное колдовство доступно, по пальцам перечесть… Этот бандит потому и приволок тебя ко мне.
– Если б я была ведьмой, не вляпалась бы в такую историю.
– А неученая потому что! Ну, это дело наживное, всему выучишься… Вишь, гроза-то вчера особенная была, колдовская, но простой человек не почуял бы, а опытный колдун опять же почуял бы по-другому, без хвори. Когда ты о своих недомоганиях сказала, он смекнул, что к чему – тут он молодец, мигом все схватывает. Окромя того, Казимир знатный специалист, и не будь ты ведьма, не смогла бы перебить его чары.
В общем-то, лестно… Жила себе и не подозревала о собственном потенциале.
– А кто вызвал вчерашнюю грозу?
– Кому надобно было, тот и вызвал, – безразлично обронила старуха, подливая к себе в чашку сливок из серебряного кувшинчика,
У Олы мелькнула мысль, что Текуса и Реджи к этой искусственной грозе еще как причастны! И Реджи не случайно оказался вчера вечером поблизости от береговых ворот, и в дом так бешено ломился потому, что потерял много сил и нуждался в отдыхе – иначе, наверное, свалился бы на улице. Разделавшись с пятерыми подонками, он в течение некоторого времени находился в полуобморочном состоянии; Ола вспомнила, каким измученным было его жесткое худощавое лицо, когда он с прикрытыми глазами развалился на стуле. Наверняка это он нарисовал на воротах колдовские знаки, притянувшие молнии, и помог Эвендри-кьян-Ракевшеди сбежать. Но такие догадки лучше держать при себе.
Дипломатично поинтересовалась:
– Сколько лет вашему внуку?
– Двадцать второй пошел, ежели по стандартному считать. Не внук он мне. Ученик. Страсть до чего способный, но невоспитанный, как есть бандит. Мать у него настоящая дама, служила при дворе Зимней Госпожи, а этот вона какой – уж сама поглядела! Вишь, мать его еще во младенчестве чужим людям отдала, которые и колотили кажный день почем зря, и куском попрекали, оттого злой вырос.
– Что же она так поступила?
– А нельзя было иначе. Спасала она его, проклятье отвела. Кабы не это, он бы еще малым дитем помер. Глянь вот, какая была его мать, когда служила придворной дамой у Зимней Госпожи!
Старуха с театральным кряхтением выбралась из-за стола, выдвинула нижний ящик солидного темного комода с выпуклыми завитками. Ола думала, что она покажет портрет, но та вытащила и встряхнула, расправляя, тончайшую, словно из молочного тумана сотканную накидку, расшитую жемчугом и серебряными узорами, напоминающими изморозь на стекле.
– Вишь, церемониальное одеяние, – с уважительным вздохом пояснила Текуса. – Вона как одевалась, пока жила во дворце и по молодости да по глупости не попала в беду. Это она мне подарила, я ведь учила ее премудрости, и с бандитом ейным уже одиннадцать лет маюсь. Ох, намаялась… Так-то он по всем статьям хорош – и собой видный, и силы хоть отбавляй, и работы не боится, и в ученье все на лету схватывает, но неотесанный, как рыло подзаборное! А еще то плохо, что к девкам у него нет интересу, – она заговорщически понизила голос. – Завлекла бы ты его, а? Я вижу, он тебе приглянулся, вот и перевоспитай парня, доброе дело сделаешь.
– Мне домой надо, – жалобно отозвалась Ола, разглядывая умопомрачительную накидку: такая вещь дает некоторое представление о стиле придворной жизни!
– Зачем тебе домой? Здеся лучше, а у вас там все неправильно.
Она испугалась, заподозрив, что Текуса постарается ее задержать.
– Вдруг я подвид А?
– Никак не А, уж это я бы сразу углядела. Вот не скажу пока, В или С… Будь ты из наших, тоже враз бы определила, никаких делов, а с вами, иноземными, поначалу неясно. Ежели С, тогда совсем хорошо – будешь такая, как я.