Сказки и были Безлюдных пространств
Шрифт:
– Серёжка! Но я не хочу… жизни как у всех. Не хочу без Пространств. И без тебя…
– Пространства никуда от тебя не денутся. Они… появятся на твоих картинах. И ты сквозь картины сможешь попадать в них!
– А ты? Ты-то куда денешься?! – спросил я отчаянно.
– Да никуда. Просто… буду улетать все дальше. И возвращаться реже.
– Я понимаю… – Это вырвалось у меня с новой тоской. С беспомощной. – Конечно… Я эгоист, нытик, маменькин сынок. Зачем тебе такой друг… Ты не мог меня бросить, пока я был инвалид. А теперь…
Он опять вздохнул по-взрослому:
– Глупенький. Разве в этом дело…
– А в чем? В чем?!
– Тише… Просто жизнь идет по своим законам. И в Безлюдных пространствах, и на обычной земле.
– На кой черт мне такие законы!.. Тогда я не хочу… быть с ногами. Хочу… обратно! Лишь бы вместе: я и ты!
Я тут же замер: вдруг и правда ноги онемеют снова? Но они оставались живыми.
Но если бы и онемели… то… Я сквозь зубы повторил:
– Пусть все будет, как раньше. Не хочу, чтобы мы с тобой «все реже и реже…»
Очень тихо и поспешно, как бы соглашаясь с капризными малышом, Серёжка проговорил:
– Хорошо, хорошо, будем как раньше. А с ногами твоими ничего не случится.
– Ты… это правда?
– Правда, правда… – Он погладил меня по плечу.
– Не уйдешь насовсем?
– Не уйду, не бойся… Думаешь, мне самому хочется?
– А тогда зачем ты…
Он не ответил и змейкой скользнул под кровать. А откуда:
– Ложись…
Я услыхал за дверью шаги. Дежурная медсестра шла проверять: в порядке ли «необычный» больной? Я юркнул под одеяло, задышал, как спящий. Она постояла на пороге, притворила дверь.
Серёжка выбрался. И теперь это был прежний Серёжка.
– Давай смотаемся на то поле, где идолы? Там появились лунные привидения рыцарей, устраивают турниры! Прямо театр!
– Давай… ой, а сели сестра заглянет опять?
– Да она теперь улеглась на своем дежурном диванчике до утра… Ну, а сели увидят, что тебя нет, скажешь потом: удирал погулять в ночном саду. Для успокоения нервов…
С той поры так и повелось. Днем – процедуры, консилиумы, ощупывания, прививки, а ночью – полеты с Серёжкой.
Он больше не заводил разговора о расставании, и скоро я почти забыл о той ночной беседе. Потому что столько было всяких приключений! Мы открывали новые лунные страны, где трава, камни и вершины холмов искрились фосфоричной пылью и отливали перламутром. Лазали по развалинам крепостей. Видели тени рыцарей, которые сшибались в бесшумных поединках. Наблюдали (правда, издалека) за настоящими кентаврами. Купались в теплом ночном озере, где жили большие белые цапли… Несколько раз добирались и до Заоблачного города. Теперь-то Серёжке не нужно было нести меня, я сам бодро шагал по пружинистым доскам.
Один раз в Городе был карнавал – с фейерверками, оркестрами, каруселями и громадными воздушными шарами. Шары эти, освещенные прожекторами, висели в небе, словно разноцветные планеты. Серёжка раздобыл где-то два маскарадных пестрых балахона, и мы веселились в костюмированной толпе. А потом балахоны нам надоели, и мы оставили их на той скамейке, где я сидел при первом появлении в Городе.
Мимо нас пробежала стайка мальчишек и девчонок. И вдруг она девочка – в черном платье со звездами и в черной полумаске – остановилась:
– Ой! Здравствуйте, мальчик! Значит, вы поправились? Как замечательно…
– Да… спасибо. Это ваше эскимо помогло!
Она засмеялась и убежала.
– Серёжка… А почему мы никогда не берем с собой Сойку?
– Потому что ты ни разу не сказал про это.
И опять мне подумалось, какая же я скотина.
– Ничего, Ромка, успеется. У тебя еще будет время.
Это меня царапнуло: почему «у тебя», а не «у нас»? Но тут меня и Серёжку закружила толпа с фонариками, и тревожные мысли позабылись.
…А с Сойкой мы, кончено, виделись. Она часто приходила ко мне в госпиталь. Она подружилась с моей мамой, и они иногда появлялись вместе. Мама была веселая, много рассуждала, какая теперь начнется у меня замечательная жизнь, как я буду учиться в нормальной школе, как начну заниматься спортом, если разрешат врачи («А профессор говорит, что разрешат!»).
Сойка разговаривала мало. Сидела рядом, подсовывала мне то яблоко, то банан и смотрела молча. Но так по-хорошему…
Серёжка днем появлялся редко: то ему картошку надо было окучивать, то следить, чтобы отец не «загулял» с приятелями после получки. То тетушке помогать во всяких делах… Но мы не огорчались. Нам хватало ночных путешествий.
Однажды профессор Воробьев разоблачил меня:
– Сударь мой! А откуда у вас на ногах столь восхитительные свежие царапины и почему к ним прилипли травинки?
Пришлось «признаться», что по ночам выбираюсь в сад.
– Я там играю в индейцев. Сам с собой.
– Ве-лико-лепно! Коллеги! Это говорит, что держать пациента в нашем заведении дальше не имеет смысла! Не правда ли?
Была уже середина августа.
Наша квартира показалась мне такой солнечной, такой просторной! Может, потому, что исчезло громоздкое кресло на колесах, которое раньше всегда было перед глазами…
– Рома, смотри, я купила тебе костюм для школы. Примерь…
Я примерил… Здорово! Это был мой первый настоящий костюм. Раньше-то я в холодное время носил или спортивные штаны и фуфайки, или пижаму… Теперь я вроде бы как первоклассник! Первый раз в настоящую школу! Как там будет? Наверно, чудесно!..
Как там было на самом деле – это особый разговор. А в те дни я жил с ощущением праздника: все в новинку, все радует!
Лишь одного я побаивался: вдруг мама спросит, куда девался самолетик. Что я скажу? Как объясню?