Сказки и рассказы Носова Николая
Шрифт:
На конверте написали:
“Угол улицы Горького и Большой Грузинской, получить милиционеру”.
Запечатали письмо и бросили в ящик. Наверно, дойдёт.
Бенгальские огни
С этого и началась кутерьма! По целым дням он толок в ступе серу и сахар, делал алюминиевые опилки и поджигал смесь на пробу. По всему дому шёл дым и воняло удушливыми газами. Соседи сердились, и никаких бенгальских огней не получалось.
Но Мишка не унывал. Он позвал к себе на ёлку даже многих ребят из нашего класса и хвастал, что у него будут бенгальские огни.
– Они знаете какие!
– говорил он.
– Они сверкают, как серебро, и рассыпаются во все стороны огненными брызгами. Я говорю Мишке:
– Что же ты наделал? Позвал ребят, а никаких бенгальских огней не будет.
– Почему не будет? Будет! Ещё времени много. Всё успею сделать.
Накануне Нового года он приходит ко мне и говорит:
– Слушай, пора нам за ёлками ехать, а то останемся мы на праздник без ёлок.
– Сегодня уже поздно, - ответил я.
– Завтра поедем.
– Так ведь завтра уже украшать ёлку надо.
– Ничего, - говорю я.
– Украшать надо вечером, а мы поедем днём, сейчас же после школы.
Мы с Мишкой уже давно решили поехать за ёлками в Горелкино, где мы жили у тёти Наташи на даче. Тёти Наташин муж работал лесничим и ещё летом сказал, чтобы мы приезжали к нему в лес за ёлками. Я даже заранее упросил маму, чтоб она разрешила мне в лес поехать.
На другой день я прихожу к Мишке после обеда, а он сидит и толчёт бенгальские огни в ступе.
– Что ж ты, - говорю, - не мог раньше сделать? Ехать пора, а ты возишься!
– Да я делал и раньше, только, наверно, мало серы клал. Они шипят, дымят, а гореть не горят.
– Ну и брось, всё равно ничего не выйдет.
– Нет, теперь, наверно, выйдет. Надо только побольше серы класть. Дай-ка мне алюминиевую кастрюлю, вон на подоконнике.
– Где же кастрюля? Тут только сковородка, - говорю я.
– Сковородка?.. Эх, ты! Да это и есть бывшая кастрюля. Давай её сюда.
Я передал ему сковородку, и он принялся скоблить её по краям напильником.
– Это у тебя, значит, кастрюля в сковородку превратилась?
– спрашиваю я.
– Ну да, - говорит Мишка.
– Я её пилил напильником, пилил, вот она и сделалась сковородкой. Ну ничего, сковородка тоже нужна в хозяйстве.
– Что же тебе мама сказала?
– Ничего не сказала. Она ещё не видела.
– А когда увидит?
– Ну что ж... Увидит так увидит. Я, когда вырасту,
– Это долго ждать, пока ты вырастешь!
– Ничего.
Мишка наскоблил опилок, высыпал порошок из ступки, налил клею, размешал всё это, так что у него получилось тесто вроде замазки. Из этой замазки он наделал длинных колбасок, навертел их на железные проволочки и разложил на фанерке сушиться.
– Ну вот, - говорит, - высохнут - и будут готовы, только надо от Дружка спрятать.
– Зачем от него прятать?
– Слопает.
– Как - слопает? Разве собаки бенгальские огни едят?
– Не знаю. Другие, может быть, и не едят, а Дружок ест. Один раз я оставил их сохнуть, вхожу - а он их грызёт. Наверно, думал, что это конфеты.
– Ну, спрячь их в печь. Там тепло, и Дружок не достанет.
– В печку тоже нельзя. Один раз я их спрятал в печь, а мама пришла и затопила - они и сгорели. Я их лучше на шкаф положу, - говорит Мишка.
Мишка взобрался на стул и положил фанерку на шкаф.
– Ты ведь знаешь, какой Дружок, - говорит Мишка.
– Он всегда мои вещи хватает! Помнишь, он затащил мой левый ботинок, так что мы его нигде найти не могли. Пришлось мне тогда три дня ходить в валенках, пока другие ботинки не купили. На дворе теплынь, а я хожу в валенках, как будто обмороженный! А потом уже, когда купили другие ботинки, мы этот ботинок, который один остался, выбросили, потому что кому он нужен - один ботинок! А когда его выбросили, отыскался тот ботинок, который потерялся. Оказалось - его Дружок затащил на кухню под печь. Ну, мы и этот ботинок выбросили, потому что если б первый не выбросили, то и второй бы не выбросили, а раз первый выбросили, то и второй выбросили. Так оба и выбросили. Я говорю:
– Довольно тебе болтать! Одевайся скорее, ехать надо. Мишка оделся, мы взяли топор и помчались на вокзал. А тут поезд как раз ушёл, так что пришлось нам дожидаться другого. Ну ничего, дождались, поехали. Ехали, ехали, наконец приехали. Слезли в Горелкине и пошли прямо к лесничему. Он дал нам квитанцию на две ёлки, показал делянку, где разрешалось рубить, и мы пошли в лес. Елок кругом много, только Мишке они все не нравились.
– Я такой человек, - хвалился он, - уж если поехал в лес, то срублю самую лучшую ёлку, а то и ездить не стоит. Забрались мы в самую чащу.
– Надо рубить поскорей, - говорю я.
– Скоро и темнеть начнёт.
– Что ж рубить, когда нечего рубить!
– Да вот, - говорю, - хорошая ёлка.
Мишка осмотрел ёлку со всех сторон и говорит:
– Она, конечно, хорошая, только не совсем. По правде сказать, совсем нехорошая: куцая.
– Как это - куцая?
– Верхушка у неё короткая. Мне такой ёлки и даром не надо!
Нашли мы другую ёлку.
– А эта хромая, - говорит Мишка.
– Как - хромая?
– Так, хромая. Видишь, у неё нога внизу закривляется.