Сказки из жизни
Шрифт:
Чтобы этого не произошло, а также, чтобы совсем оторвать Аду от не слишком респектабельных корней, Андрей Анатольевич купил любимой теще добротный дом в ее родном провинциальном городишке и положил на счет в сберкассе солидную сумму денег. После чего отправил родственницу осваиваться на новое место жительства и напрочь забыл о ее существовании. А у Адочки было слишком много других, куда более интересных занятий, чем вести активную переписку с матерью. Так все и заглохло само по себе.
Через несколько лет после рождения сына, окончательно убедившись в том, что так называемая «интимная жизнь» —
Но теперь все было иначе. Никто не говорил, что ее работам не хватает таланта и самобытности, наоборот, приглашенные любящим супругом преподаватели изо всех сил лелеяли и пестовали все-таки обнаруженную самобытность. Аделаида начала с акварели, вызывавших у ее мужа неподдельное умиление, но… Сама она понимала, что это — не ее, что акварели пишут все, и почти все — одинаково плохо. Нужно было найти что-то свое, особенное, чего никто не делал или хотя бы не делал так, как будет делать она.
От занятий традиционной живописью маслом сама Ада отказалась довольно быстро, кроме того, и потому, что узнала: талантливых художниц во всем мире можно пересчитать по пальцам (что странно, но верно), и быстро сообразила, что тут ей никак не преуспеть. К тому же краски пахли и пачкались, портили руки и тщательно сделанный маникюр, да ещё вызывали головную боль.
Какое-то время она занималась вышивкой. Это у нее получалось неплохо, даже иногда красиво, но казалось ей самой мещанством и банальностью. К тому же от нудного и кропотливого подсчета клеточек и крестиков тоже начинала болеть голова, техника глади требовала предельного внимания к тому, чтобы все стежки были абсолютно одинаковы по длине, а уж более сложная техника вообще выводила из терпения. Так что все ограничилось парой диванных подушек для кабинета мужа, да нагрудничками для Андрюши.
Себя в творчестве Ада нашла случайно и довольно поздно: Андрюша уже ходил в школу. Как-то в свободный вечер она зашла к сыну и обнаружила, что он выполняет домашнее задание: лепит из пластилина какого-то зверька. Скуки ради Ада составила сыну компанию, а поскольку думала совершенно о другом, то и вылепленная ею фигурка оказалась «не мышонком, не лягушкой, а неведомой зверюшкой» — каким-то крылатым львом или волком с крыльями. Но впечатление, несомненно, производило.
Кроме того, Ада обнаружила, что лепить — очень легко, и после двух-трех пробных сеансов уже совершенно спокойно создавала любую форму: от человеческой фигурки с соблюдением всех пропорций, до причудливой формы вазочки.
Когда о новом увлечении узнал супруг, то немедленно выписал из-за границы специальный материал для лепки и снабдил супругу довольно солидной библиотекой по технике создания «малых форм». Правда, супруга не посвятила этому жизнь, а рассматривала, в основном, как хобби, но время от времени не без удовольствия создавала какую-нибудь очередную безделушку…
— Прости, Андрюша, меня отвлекли от разговора с тобой, — услышал он рядом голос Ивана Ивановича. — На чем мы остановились?
— На том, что мама сказала странную фразу.
— Ах, да! Она сказала: «Наверное, я чего-то вовремя не узнала…»
— Действительно, странно. Как вы думаете, что она могла иметь в виду?
— Представления не имею. Да, кстати, я узнал, что здесь должна быть знаменитая мадам Дарси, ее творения все больше входят в моду. Красивая женщина, черт побери, а походка-то, походка… Королева! Что с тобой?
Бокал выпал из рук Андрея и с легким звоном разлетелся вдребезги на гладком мраморном полу.
Глава вторая. Комната Синей Бороды
Андрей проснулся, словно от толчка, и обвел глазами утопающую в полумраке комнату. Скоро рассвет, вон уже птицы начали распеваться. А на подушке рядом — милая, родная, черноволосая головка, длиннющие ресницы лежат на смуглых, чуть впавших щеках, дыхание чуть слышно. Когда она спит, то по-прежнему похожа на примерную маленькую девочку. На куклу из «запретной комнаты»…
Такой куклы Андрюша никогда не видел, хотя, естественно, к подобного рода игрушкам особо и не приглядывался. Но это было нечто. Даже не сказочная Кукла наследника Тутти, а что-то еще более прекрасное, заманчивое и изысканное. Ростом с годовалого ребенка, иссиня-черные волосы уложены тугими локонами по обе стороны смуглого, продолговатого, а не кукольно-круглого лица, розовые губки сложены в чуть ироничную гримаску.
Кукла появилась в спальне матери где-то спустя неделю после смерти отца. Это было тем более удивительно, что к подобному «мещанству» Аделаида всегда относилась с презрением и всякие вазочки-статуэточки-салфеточки не жаловала, тем более в своей «святая святых» — спальне. А тут в углу кресла возле балконной двери, сидела эта то ли фарфоровая, то ли восковая красотка и глядела на окружающий мир из-под длинных ресниц хитрыми зелеными глазами. И одета была не по кукольному, а так, как одевались дамы времен Наполеона: прямое платье — хитон зеленого цвета и газовая накидка того же оттенка с золотой нитью.
— Это что за чудо в перьях? — изумился тогда Андрей, протягивая руку.
— Лучше не трогай, — спокойно отозвалась Ада, расчесывая у туалетного столика длинные, густые волосы. — Этой игрушке сто лет в обед, как она до сих пор уцелела, не понимаю.
— Это твоя кукла?
— Теперь моя, — немного загадочно ответила Ада. — Но вообще-то раньше была куклой твоей бабушки Юзефы. А может быть, и куклой ее бабушки, судя по платью.
— Сколько же ей лет?
— Думаю, не меньше ста пятидесяти. А то и побольше.
— И где она была раньше?
— В запертой комнате, — все так же спокойно сообщила ему мать.
Андрей был, мягко говоря, потрясен. Запертая комната не отпиралась никогда. Все разговоры на эту тему отец пресекал с невероятной жесткостью, где держал ключ — никому не было известно. И вдруг мама приносит в свою спальню вещь из этой «комнаты Синей Бороды» и говорит об этом так безмятежно, как если бы взяла вазочку из гостиной.
— А что там еще есть? — замирающим голосом спросил Андрей.