Сказки Кота-Мурлыки (сборник)

Вагнер Николай Петрович

– Дальше, ковер! Дальше! – говорит Нанджана. – Тяжело смотреть на людскую голодную нищету и бедность… Тяжело смотреть на людское бессердечие.

– И! Матушка-красавица! – говорит мамка. – Разве у нас не та же грязь и бедность… Только у нас солнышко сушит и греет, и всюду растет, зеленеет травка нарядная.

– Как! – вскричала Нанджана. – В моем царстве такая же грязь и бедность и стаи голодных нищих около моих садов и дворцов… Неправда! Ложь!

– Посмотри, красавица! Посмотри, мое золото! Без грязи и бедности нигде не бывает. А золото и в грязи блестит!..

Ничего не сказала Нанджана, опустила

голову и задумалась.

А ковер быстро летит, все летит прямо на север.

IX

Ярче, светлее становится небо, и резче, свежее холодный ветер, и ничего не видно кругом, кроме неба и моря. Бурлят и шумят валы белогривые, кипят и пенятся, и все катятся, катятся в даль неоглядную.

Ниже и ниже спускается солнце, и тихо ползет оно, чуть-чуть отделяясь от земли. Холодом веет и с неба, и с моря. Кутаются путники кто во что может, жмутся плотнее друг к другу. И вдруг все края ковра взметнулись кверху и прикрыли, укутали всех. И тепло стало всем, защебетали, заговорили, смех и хохот. А ковер летит, летит прямо на север.

И видят путники сквозь маленькие щелки: плывут, точно хрустальные города, громадные льдины. И стада моржей и тюленей промеж этих льдин резвятся, ныряют.

И летит ковер над землей, и нельзя разобрать, земля ли это или лед, все снеговой, сплошной пеленой затянуло.

И видят все путники, идут, шатаются люди не люди, в звериных шкурах, словно дикие звери. Идут друг за другом, через льдины перелезают, везут, тащат длинные сани или лодки. Идет семь человек, но задние двое чуть-чуть ползут, шатаются, и один упал. Остановились все, собрались, потолковали, потолковали и пошли, бросили товарища. Поднялась, вскочила Нанджана.

– Он умрет! – вскричала она. – Погибнет злой смертью. Спасем его, Нассан!

Но Нассан уже распахнул угол ковра и захватил за этот угол, и весь ковер медленно спустился. Закричали, завизжали все визири, нязири, приспешники. Мороз трескучий охватил всех их и тотчас принялся замораживать.

Но не чувствуют холода ни Нассан, ни Нанджана. Оба они уже на земле, подле упавшего человека. А человек хрипит, задыхается и испускает последнее дыхание. И наклонилась над ним, вся дрожит царевна-красавица.

– Идем, спешим, дорогая, – кричит Нассан ей, – а не то и нас убьет стужа лютая.

А ковер совсем спустился и прилег к земле, и взошла на него Нанджана, а за ней Нассан, и тотчас же все полы ковра поднялись, захлестнулись, и отогрелись все, отошли, оттаяли. Одной Нанджане тепло и среди лютого холода. Бьется, трепещет в груди ее сердце горячее. На глазах слезки играют, дробятся словно жемчужинки. А ковер поднялся и летит, быстро летит прямо на север.

«Видно, везде, – думает Нанджана, – везде одно и то же. Всюду, во всем мире пирует горе, страдание, и человек, как пылинка, мается, борется и не может побороть ни жара, ни холода, ни страстей бессердечных, звериных».

И видят путники, что солнце совсем уже за землю прячется, и бежит от него по волнам океана огненный столб, и дробится он на волнах, играет, а волны шумят, гудят, и ропщут, и пенятся; и бьются они о горы ледяные, великаны громадные. Гром и треск далеко над бурным морем разносятся.

И целые тучи птиц длиннокрылых снуют, реют в воздухе и заглушают жалобным

криком рев моря и рев диких зверей, косматых белых медведей, укшуев лихих.

Лежат, спят на льдинах стада сивучей и моржей. И тихо несет их море, качает на льдинах, как в люльке малых детей.

И кричат, летят птицы на юг, громким криком прощаются с солнцем и со светом дневным.

И тихо, тихо меркнет заря, и надвигается ночь ледяная, молча, угрюмо, мертвенно-холодно.

И тихо движутся черные громады, плывут киты, и с шумом и гулом бьют из них высоко фонтаны, и свет зари, точно в облачках легких, играет в их тонких парах.

Темнее, чернее надвигается угрюмая ночь. Ярко блещут звезды и играют, мерцают в темных волнах. И все мертво или спит, молчит.

И вдруг среди мертвой тиши яркий столб света взлетел к небу, за ним другой, третий, и заиграли сполохи, ходят, качаются столбы огневые, сходятся, расходятся, и все небо горит их ярким, радужным светом. А на далеких снегах и ледяных горах-громадах горит их отблеск ярким заревом полночного небесного пожара.

Остановился ковер. В ужасе замерли путники. Глядят, дивуются на страшное зрелище. И бьются страхом и трепетом сердца их перед дивным величием холодной полуночной ночи.

А ковер тихо-тихо поднимается все выше и выше.

А кругом их мертвая, невозмутимая, холодная тишина.

X

– Улетим, – говорит Нанджана, – не может выдержать сердце человека величия великого и непостижимого. Улетим в родные края.

И тихо, большим кругом завернулся ковер и полетел снова в землю Бирмиджанскую.

Светлей и теплее становится в воздухе. Отогрелись путники, откинулись полы и коймы ковра. Светло, тихо в воздухе. Чуть видно сереет земля, и заря горит на востоке. Туда, туда, прямо к восходящему солнцу весело несется ковер!

И очнулись от страха, зашевелились, завозились, защебетали, затараторили путники.

– Не замерз ли кто? – говорят. Но никто не замерз, и все довольны и веселы.

Одна Нанджана сидит, опустив головку свою.

«Тайна тайной осталась, – думает она, – не проникнет в нее смертный, не вскроется она перед ним. Много горя, страдания на всей земле, и блажен тот, кому дано утишить и усладить скорби людские, тяжелые. Еще блаженнее тот, кто не знает горя людского, как невинный младенец… Немного мы летали на ковре-самолете, а сколько кровавого горя развернулось перед нами во всех краях земли… На юге, востоке, западе и севере полночном… А сколько же его в моем царстве?!..»

И дала себе слово Нанджана, как только увидит свое царство, узнать и разведать о всех несчастных.

«Нет, не будет в моем царстве лютого горя… Изведу я его», – думает Нанджана.

А ковер летит, летит, торопится. Теплый, ароматный ветер несется путникам навстречу. Родная земля их ласковым приветом встречает. Вон уже синеются горы, леса и рощи. Вон и Синджур с его высокими башнями выступает из сизого тумана. Летит, летит ковер… «Скорее, скорее!» – стучит сердце в груди Нанджаны.

И спускается ковер-самолет, спускается прямо над золотыми куполами и стрельчатыми башнями дворца Нанджаны. И громкая музыка играет, встречает царицу. И народ весь высыпал, радостно кричит, гудит, на свою царевну-красавицу не насмотрится.