Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь
Шрифт:
Распахнул королевич дверцу кареты у ворот своего замка, а Розины там нет! Как услышал он, что случилось, заплакал, закричал и чуть не убил мачеху. Но тут все наперебой стали говорить ему, что такова уж, видно, судьба Розины: не случись этого несчастья теперь, оно произошло бы позже. Перестал королевич убиваться, но остался грустен и безутешен.
А тем временем повара на королевской кухне давно пекли, варили и жарили в печах, на плитах и на вертелах кушанья для свадебного пира, и гости уже сидели за столом. Узнали они, что невеста исчезла, и рассудили так:
Тут из лесу принесли вязанку хвороста, и один из поваров бросил ее в горящую печь. Вдруг видит, в вязанке-то змея! Не успел он ее вытащить — хворост так и вспыхнул! Стал повар смотреть в печь, как сгорит змея, вдруг из пламени прыг на пол девушка, румяная, как роза, и сияет ярче солнца.
Повар просто онемел, а потом как закричит:
— Сюда! Сюда! Из печи девушка выскочила!
На крик прибежал королевич, а за ним и все придворные. Узнал принц свою Розину и крепко обнял ее.
Тут же отпраздновали свадьбу. Розина зажила счастливо, и ее уже никто не обижал.
Раз волк шел по лесу и наступил на улитку.
В те времена животные еще умели говорить как люди. Вот улитка ему и сказала:
— Какой ты злой, волк! Зачем топчешь ногами слабых? И чем гордишься? Захочу, так побегу быстрее тебя. Давай побьемся об заклад, что ты и твои приятели волки запыхаетесь, догоняя меня.
— Это тебя-то не догнать, убогая?
— Да, меня, волк. Приходи сюда вместе со своими собратьями завтра с восходом солнца, и посмотрим, кто из нас первый добежит до берега Гаронны.
— Хорошо, придем, убогая.
Волк продолжал путь. Не прошел он и двадцати шагов, как наступил на осиное гнездо.
— Какой ты злой, волк, зачем топчешь ногами слабых? Мы, осы, малы, но тебя не боимся. Хочешь, побьемся об заклад, что мы утопим и тебя и твоих приятелей волков?
— Это вы-то, мелюзга этакая?
— Да, мы, волк. Приходи сюда вместе со своими собратьями завтра, когда взойдет солнце, и посмотрим, много ли нам понадобится времени, чтобы утопить вас в Гаронне.
— Хорошо, придем.
Волк тотчас же пошел предупредить своих. А улитка сказала осам:
— Подружки, оповестите весь ваш осиный народ. Мои улитки тоже все непременно соберутся на зов. Спрячьтесь в ветвях ив, что растут на берегу Гаронны. Мы пригоним вам волков, а вы в удобную минуту нападите на них и жальте, пока они не бросятся в воду.
— Хорошо, улитка, будет сделано.
И осы улетели, чтобы исполнить то, что обещали. А улитка разместила своих подружек на всем пути до берега Гаронны, через каждые пять шагов по улитке.
На другое утро, с восходом солнца, волки и улитка были уже на том месте, откуда решено было начать бег.
— Ты здесь, улитка f
— Здесь, волки. Начнем.
Волки помчались галопом. На бегу они кричали:
— Где ты, улитка?
— Здесь, волки, — отвечали улитки, расставленные по дороге через каждый пять шагов.
Когда
— Сильнее! Сильнее!
Бедные волки кинулись в реку и не смели высунуть из воды ничего, кроме кончика морды.
— В нос, в нос! — жужжали осы, налетая на волчьи носы и усердно работая жалами.
Волки все утонули, а улитки и осы, очень довольные, воротились в лес.
Тетушка Миетта из деревни Месс была так скупа, так скупа, что готова была стричь шерсть с яйца.
Раз она, с прялкой в руке, гнала своих коров в поле Обеспи и нашла на дороге большущий клубок шерсти, похожий на какого-то зверька. Она проворно наклонилась, чтобы его подобрать, но так спешила, так спешила, что и не подумала о прядильщице, потерявшей клубок. Она уже видела его в объемистом кармане своего передника, который как будто нарочно сделан для этого.
Но тетушке Миетте никак не удавалось поймать клубок. Он все катился, катился вперед, и, чтобы схватить его, она второпях бросила у дороги свою прялку. Теперь у нее обе руки были свободны и жадно тянулись к клубку. Но клубок ускользал и все катился да катился вперед!
Тетушка Миетта забыла о своей прялке, брошенной на дороге, о своих двух красавицах коровах, которые по привычке спокойно пошли сами на выгон. Она как сумасшедшая гналась за клубком, а тот все убегал от нее. Словно блуждающий огонек, мелькал он впереди и упорно не давался ей в руки. Задыхаясь, пробежала она через деревенский луг, поднялась, сама того не заметив, на холм Шатель-Гвизон. Тетушка Миетта готова была бежать за таинственным клубком хоть на край света. Наконец ей удалось ухватить не клубок, а кончик нитки, которая тянулась за ним.
Тетушка принялась наматывать нитку на пальцы и так постепенно намотала великолепный большой клубок. А тот, первый, не уменьшался и все убегал вперед, увлекая за собой старую Миетту.
Теперь она довольна: она держит обеими руками, прижимая к груди, громадный клубок шерсти. Она свяжет из него куртку и штаны мужу, юбку себе, а остальную шерсть продаст… Вот так удача! Тетушка Миетта не чувствует усталости.
Клубок скоро становится так велик, что уже невозможно наматывать на него нитку. Огорчилась тетушка Миетта, вздохнула, но делать нечего — оборвала нитку.
Вдруг желанный клубок, за которым она так гналась, как прыгнет да и скрылся из виду! В тот же самый миг второй великолепный клубок, который она с таким трудом намотала, выскользнул из ее рук, а уж как она старалась удержать его.
И вот старуха снова бросается в погоню! Ей удалось опять поймать конец нитки. Двадцать раз сматывала она нитку в клубок, и двадцать раз ее работа кончалась ничем.
Тетушку Миетту видели в тот день в Мон-Редоне, и в Шастре, и в Урсьере — повсюду. Растрепанная, запыхавшаяся, измученная, бежала она за клубком, лихорадочно перематывая его.