Сказки Нинон
Шрифт:
Я видел, как три долгих зимних месяца она жила своим трудом, в бедности и одиночестве. Это не было рисовкой, она не произносила громких слов о добродетели -- просто тогда ей так нравилось. Покамест она трудилась над шитьем, любовников у нее не было, К мужчинам, навещавшим ее, она относилась по-товарищески, обменивалась с ними рукопожатиями, смеялась вместе с ними, но при первой же попытке поцеловать ее выставляла их за дверь. Я признался Леону, что также пробовал слегка ухаживать за ней. Однажды я принес ей кольцо и серьги.
– - Голубчик, -- заявила она,-- заберите назад ваши
драгоценности. Если я отдаюсь, я готова отдаться хоть
за цветок.
Полюбив,
Но любовь ее свободна, как любовь гризетки. Тот, кого она полюбила, очень скоро узнает об этом, но так же скоро узнает, когда она охладевает к нему. Однако она не принадлежит к числу тех своенравных красавиц, которые меняют любовников, как перчатки. У нее здравый ум и благородное сердце. Но бедняжка часто обманывалась, она вкладывала свою ручку в недостойные руки и быстро с отвращением отдергивала ее. К тому же ей надоел этот Латинский квартал, где все молодые люди казались ей какими-то стариками,С каждой новой неудачей личико ее становидось все грустнее. Она высказывала мужчинам горькие истины и укоряла себя за то, что не может жить без любви. И тогда она запиралась у себя, словно в келье, пока ее сердце не разбивало решетки.
Я встретил ее накануне. Она была очень огорчена: ее покинул любовник, а она еще чуточку любила его.
– - Я прекрасно знаю, -- говорила она мне, -- что
сама бросила бы его через неделю -- он негодный ма
лый. Но я все-таки еще нежно целовала его в обе ще
ки. Вот по меньшей мере тридцать потерянных поцелуев.
Она рассказала, что за ней повсюду таскаются двое поклонников, которые заваливают ее букетами. Она не препятствует им в этом, но время от времени заявляет им: "Друзья мои, ни одного из вас я не люблю: не вздумайте соперничать из-за моих улыбок, это было бы страшно глупо. Живите лучше по-братски. Вы, я вижу, славные ребята, давайте развлекаться, как старые товарищи. Но при первой же ссоре мы разойдемся".
И бедные юноши обменивались горячими рукопо-жатьями, про себя посылая друг друга к черту. Очевидно, их-то мы и встретили.
Вот какова была мадемуазель Антуанетта: бедное любящее сердечко, заблудившееся в краю разгула, добрая и милая девушка, раздававшая свои ласки по крошкам всем вороватым воробьям на дороге.
Леон выслушал все эти подробности, не проявляя особого интереса и не вызывая меня на откровенность ни единым вопросом. Когда я кончил, он бросил небрежно:
– - Эта девушка слишком простосердечна, -- мне не
нравится, как она понимает любовь.
Он так старался изобразить злую усмешку, что это ему все же удалось.
– III
Наконец мы выбрались из зарослей. У наших ног протекала Сена; в воде отражалась стоявшая на другом берегу деревушка. Место было нам знакомо; вдольи поперек исхожены были эти островки, разбросанныено всей реке..Мы долго отдыхали под дубом; потом Леон заявил, что умирает от голода и жажды. Я в свою очередь заявил, что умираю от жажды и голода. Тогда мы стали совещаться и пришли к трогательно единодушному решению: мы отправимся в деревню, достанем там большую корзинку, наполним ее надлежащим образом едой и бутылками и, наконец, втроем с корзинкой расположимся на самом зеленом островке.
Через двадцать минут нам оставалось только найти какой-нибудь челнок. Я услужливо взялся тащить корзинку; но, пожалуй, скромное словечко "корзинка" не подходило для нашей внушительной поклажи. Леон шагал впереди и выпрашивал лодку у каждого встречного рыбака. Однако лодки все были разобраны. Я уже хотел было предложить Леону расположиться с нашей трапезой на материке, но тут нам указали человека, у которого, по всей вероятности, мы могли бы раздобыть челнок.
Лодочник жил на краю деревни, в угловом домике. И вот, как раз выходя из-за угла, мы снова столкнулись с мадемуазель Антуанеттой и ее поклонниками. Один, подобно мне, сгибался под тяжестью огромной корзины, у другого, как у Леона, был растерянный вид человека, устремившегося на поиски невозможного. Я сочувственно посмотрел на бедного малого, который был весь в поту, а Леон, кажется, был благодарен мне за то, что я взвалил на себя груз, при виде которого Антуанетта иронически усмехнулась.
Лодочник курил, стоя на пороге своего дома. За пятьдесят лет он видел множество парочек, которые, стремясь к уединению, приходили к нему за веслами. Ему нравились эти белокурые влюбленные девушки.-- они уезжали в хорошо выглаженных платьицах, а возвращались немного помятыми, с кое-как завязанными лентами. Он улыбался им, когда они, вернувшись, благодарили его за лодки, которые знали, куда им плыть, и сами причаливали к островкам, заросшим высокими травами.
Увидев наши корзины, старик подошел к нам.
– - Вот что, детки, -- заявил он, -- челнок-то у меня
остался только один. Кому уж очень не терпится поесть, может закусить вот тут под деревьями,
Сказано это было, конечно, некстати: кто же в присутствии женщины признается, что ему не терпится поесть? Мы хранили нерешительное молчание, не осмеливаясь теперь отказываться от лодки. Антуанетта, по-прежнему насмешливая, все-таки сжалилась над
нами.
– - Вы уступили нам дорогу сегодня утром, -- сказала она, обращаясь к Леону, *-- теперь мы в свою очередь уступаем вам.
Я взглянул на моего философа. Он замялся, что-то пробормотал, как человек, не решающийся высказать свою мысль. Но, заметив, что я смотрю на него, он с живостью воскликнул:
– - К чему это самопожертвование, нам всем хватити одной лодки. Вы, господа, можете высадить нас напервом попавшемся островке, а на обратном пути за
хватите нас с собой. Согласны, господа?
Антуанетта ответила, что согласна. Корзины были бережно поставлены на дно челнока, я устроился поближе к своей и как можно дальше от весел, Антуанетта и Леон сели рядом на свободной скамье, разместиться иначе они, по-видимому, не могли. Что же касается обоих поклонников, постоянно соперничавших в любезности и благодушии, они в братском порыве ухватились за весла.
Отчалив от берега, молодые люди пустили лодку по течению, но мадемуазель Антуанетта заявила, что самые тенистые и пустынные острова расположены вверх по реке. Гребцы безнадежно переглянулись; они повернули лодку и, борясь против сильного течения, с трудом стали подниматься вверх.
Есть тяжкая, но сладостная тирания -- тирания своенравного повелителя с розовыми губками, который из прихоти может потребовать весь мир и заплатить за него одним лишь поцелуем.
Перегнувшись через борт, молодая женщина черпала горстью воду. Она задумчиво глядела на падавшие с ее пальцев жемчужные капли, словно пересчитывая их, Леон молча смотрел на нее; ему было не по себе в столь тесной близости с противником. Дважды открывал он рот, конечно, собираясь произнести какую-нибудь глупость, но, заметив, что я улыбаюсь, тотчас же снова закрывал его. Впрочем, ни Леон, ни Антуанетта, по-видимому, не придавали значения своему соседству. Они даже немного повернулись друг к Другу спиной.