Сказки о сотворении мира

Ванка Ирина

— Потому, что я в парадоксы не верю.

— Не надо верить. Просто подумай.

— Уже подумала.

— Ну, и что?

— Кажется, я знаю, в чем дело, — сказала графиня. — Ты просто навалил в штаны перед испытанием прибора. Работа всей твоей жизни и вдруг… в ответственный момент что-то полетит к черту. Я права?

— А если полетит? Мирка, творец и тварь не могут сосуществовать в одной системе не потому что они друг друга боятся, а для того, чтоб один мог контролировать другого. Испытание ключа в рамках одной системы — все равно, что персонаж, который отгонит «автора» от стола и сам допишет роман.

— В

«реальный мир» я отправляюсь вместе с тобой, — решила графиня.

— Ни за что.

— Почему?

— Потому что ты — мое самое уязвимое место.

— Нет! Ты боишься, что Автор встретит нас на пороге дольмена с ремнем!

— Брать тебя с собой в неизвестность, бандитку такую, я не рискну! Боюсь потерять, — признался Оскар. — Потеряю тебя — потеряет смысл все, что я сделал.

Напрасно доктор Русый искал пациента в постели. Напрасно метался по комнатам, пока семейство Боровских загоняло машины во двор. Пациент пропал. Только гора пустых пивных банок громоздилась на кухонном столе. Женя заглянул под стол.

— Ух, ты… — услышал Оскар спросонья.

Заскрипела дверь, полоска света из коридора легла на кухонный пол. На стенах заиграли тени. Оскар заметил, как в сумерках зажегся садовый фонарик, услышал, как машина заехала в гараж.

— Ё-моё! — сказал доктор. — Он же пьян, как скотина! Юля, быстро, убирай банки, я понес его в спальню.

— Боже! — воскликнула Юля. — Он умер?

— Убирай, пока Розалия не увидела.

— Он дышит? Женя!..

— Как в него столько влезло? Я же говорил, нельзя оставлять беззащитную личность наедине с пивом. Жив он, жив! — ворчал доктор, взваливая на себя пациента. — Открой дверь, посмотри, чтоб в коридоре не было никого. Юля! Скорее! Возьми из машины мой чемодан с аптечкой!

— Как сыграли? — спросил Оскар, падая с Жениного плеча на кровать.

— Кто?

— Наши.

— Наши, это какие? В какой стране ты праздновал? Как тебя зовут, парень?

— Роджер Федерер.

— Молодец! С манией величия все в порядке, — сообщил доктор испуганной девушке, возникшей на пороге с чемоданом. — Жить будет… если успеем его спрятать под одеяло. Придет Розалия, учует перегар — мало не покажется никому.

Ночь доктор просидел у кровати больного. Сначала хвалил подачу крошки-графа. Потом ругал линейных арбитров, которые подсуживали русской команде. Доктор Русый недоумевал, как такой «мощный» игрок, как Эрнест, до сих пор не закрепился в верхних строчках рейтинга. Юля что-то отвечала ему издалека, наводя порядок в шкафу. Что-то объясняла про нестабильную игру своего подопечного, про эмоциональную неустойчивость…

— Но ведь он единственный, кто реально играет во французской команде! — возражал Женя. — Нет, он прекрасный спортсмен. Когда-нибудь я буду гордиться, что лично знаком… — На этой оптимистической мысли Оскар закрыл глаза, а когда открыл, вечерние сумерки сменило хмурое утро. — …Когда-нибудь я сниму с него портки и выпорю! — грозил доктор. — Когда-нибудь мое терпение лопнет! — доносилось сквозь приоткрытую дверь. — Как вам удалось вырастить такого поганца? — Оскар оторвал от подушки голову, и голова чуть не треснула пополам. — Объясни мне, Юля! Объясни, чтобы я понял, каким образом у прекрасных родителей мог появиться отпетый засранец? Знаешь, что он сказал? — Оскар сделал над собой усилие и поднялся с кровати. Половица скрипнула под ногой. — Ой… проснулся. Перезвоню! — сказал Женя, заметив пациента. — Не верю! Что хочешь, со мной делай! Не верю, что Эрни — сын милейшей Розалии Львовны. Нет, на Валерьяныча он похож, тут не поспоришь, но кто его мать — большой вопрос. Не сомневаюсь, что твоя Мирослава. Характер у вашего крошки — один к одному от ее сиятельства. Гены пальцем не раздавишь! Надо прояснить вопрос, потому что… извини, конечно, если на святое наехал, но твоя мадмуазель — такая же точно.

— Да, — согласился Оскар, — Мирка такая.

— Я тебя разбудил? Ложись в постель. Будем мерить давление. А самое обидное… — продолжил доктор, доставая из сумки тонометр, — что Юля в курсе твоих сердечных привязанностей. Я не знал. Думал, ты ее бережешь. Такая удивительная девчонка, а ты… Ты спишь уже вторые сутки и не знаешь, что крошка твой отчебучил. Если его сегодня не допустят к игре, я не удивлюсь. А французы без него проиграют.

— Что случилось?

— Он считает, что на кортах опять «зараза пернатая».

— Не может быть.

— И я ему сказал, и Юля сказала. Крошка собрал пресс-конференцию и устроил скандал. Оскар, если б ты слышал, какими словами он поливал организаторов! Это после того, как они бездарно продули пару. В жизни не видел, чтобы так мазали мимо корта. Казалось, я бы чаще попадал, чем наши французы. Даже по статистике… даже с закрытыми глазами, — Женя ненадолго умолк, наблюдая за стрелкой прибора, но давление пациента ему понравилось еще меньше, чем поведение графа на пресс-конференции. — Вот, пожалуйста. Уже ненормальное. Шляешься по иным мирам, не бережешь себя… Вот результат!

— Нигде я не шляюсь.

— Общаешься с нечистью…

— Сами приходят. Они несчастные люди.

— Кто? — не понял Женя.

— Пока я отлеживаюсь, там, поди, очередь собралась. Неужели я спал двое суток?

— Что за люди?

— Кто их знает? Идут и идут.

— Почему к тебе? Почему они не ходят ко мне или к Натану Валерьяновичу?..

— Ты невежливый человек, доктор.

— Я невежливый?

— Невежливый и нечуткий. Не здороваешься с ними, не интересуешься, какое у них давление.

— Мне живых пациентов хватает.

— Не хочешь душевно поговорить…

— О чем?

— Ладно, не говори. Просто выслушай.

— Кого?

— Они могли быть твоими пациентами, если б ты имел сострадание.

— Кто они? Где они? О чем мы вообще говорим?

— Наверняка за калиткой стоят. Не хотят заходить, потому что ты дома.

— Не морочь мне голову, — отмахнулся Женя.

— Там всегда стоит кто-нибудь и, чаще всего, жалуется на здоровье. Я же говорю, больше половины из них — твоя клиентура.

— Все поехали на игру. Сегодня воскресенье. Сегодня никто тренироваться не должен, — доктор убрал тонометр, но червь сомнения уже пролез в его душу. — Там никого, кроме долбанных фотокоров, и быть не может! Все, Оскар! Закрыли тему! Тебе не удастся сбить меня с толку!

— Ходят и ходят. Как по записи на прием.

— Тебе надо, чтобы я вышел из комнаты! — дошло до доктора Русого. — Банку пива под матрасом спрятал? Нет, этот номер не пройдет. Он стар, как вся медицинская практика! — доктор ощупал матрас, но искомая банка появилась сама, словно из рукава фокусника.