Шрифт:
Жил-был человек, и было у него два сына-спелеолога. Оба статные, красивые, тренированные, и умом, и техникой, и тактикой, и всем вышли. То есть вообще-то их было трое, но о третьем ни говорить, ни писать нельзя, так что двое их было. Двое, поняли?
И вот раз наказал им отец вынуть из-под земли Парниковый Камень. Говорит: надобно. Надобно — и всё тут, а иначе вся земля льдом покроется, и по всей земле станут одни пингвины да рыба, да ещё рыбий корм.
Спрашивают братья у отца:
— Ладно, папа, про здоровье, может, потом поговорим, а где нам взять Парниковый Камень-то? В какую пещеру спуститься надо?
Отец им отвечает:
— Я того знать не знаю, ведать не ведаю, а скажу другое: коли умному человеку наказ дать, так он всё, что для его исполнения знать надо, сам вызнает. Вот и собирайте сведения.
Думали братья, думали, как для выполнения отцова наказа всё, что надо, вызнать, и придумали: коли Парниковый Камень из-под земли вынуть надо, так и спрашивать нужно у тех, кто под землёй бывает.
Придумали — да и поехали на горы Кавказские, к пещерам глубоким, где старые спелеологи молодых учат, как под землю спускаться.
Приезжают, глядь — спелеологи лагерем стоят. Ну, братья и давай выспрашивать. Кого ни спросят — всяк говорит: "Не знаю".
Долго ли, коротко ли, находят братья в лагере старого-старого спелеолога, такого старого, что обвязка у него в тело вросла и фонарь налобный к голове прирос. Сидит старый спелеолог на камешке, консервы открывает да на землю вытряхивает.
Спрашивают они у него:
— А чем это ты, отец, занят?
Старый спелеолог им и отвечает:
— Да вот, сижу, консервы открываю, мясо выпускаю, убежит оно в долины кавказские да станет снова овцами.
Говорят братья меж собой:
— Совсем старый умом тронулся: консервы-то свиные!
А старый спелеолог им и говорит:
— Не шепчитесь, морячки, всё по губам читаю. Я пока по пещерам лазил, вырос у меня третий глаз, теперь всё вижу, что вокруг творится, хоть в какой темноте, даже если у меня за спиной.
Говорят ему братья:
— Ты-то нам и нужен. Скажи нам, отец, видел ли ты где Парниковый Камень?
Старый спелеолог им и отвечает:
— Видеть не видел, слышать не слышал, а чутьём стариковским чую: в Донбасс вам надо, к шахтёрам. Они знают, они вас чему-нибудь да научат.
Отвечает, а сам пальцами щёлк! Тут мясо-то консервированное и побежало с горы в долину.
Поблагодарили братья старого спелеолога да в Донбасс поехали.
Долго ли, коротко ли, приехали они в Донбасс. Глядь — сидит на рельсах старый шахтёр, страшный, как страх, чёрный, как негр. Сидит — и костыли из шпал под собой тихонько вытаскивает. Братья его и спрашивают:
— Ты чем это занят, отец?
Старый шахтёр им и отвечает:
— Вот, рельсы ломаю, шпалы на волю отпускаю, убегут они в лес да станут снова деревьями. Может, будет на Дону снова хороший воздух.
Говорят братья меж собой:
— Совсем старый умом тронулся: шпалы-то бетонные!
Старый шахтёр им и отвечает:
— Не шепчитесь, морячки, всё равно я всё услышу. У меня, пока в шахте работал, третье ухо выросло, всё слышит — и что на небесах, и что на земле, и что под землёй.
Братья ему и говорят:
— Вот ты-то, старый, нам и нужен. Коли ты всё слышишь, то слышал ли что-нибудь о Парниковом Камне? Говорят ли о нём добрые люди?
Отвечает им старый шахтёр:
— Как же, знаю. Не Парниковый, а Парниковая Камень, это мать всего угля. Есть у старых шахтёров такое предание. Говорят они: коли Парниковую Камень из шахты достать, то уголь гореть не будет, а значит — век ей под землёй вековать, коли не хотим всем добрым людям горя горького. А только и достать-то не получится: кто за Парниковую Камень руками возьмётся, того в шахте насмерть спалит.
Спрашивают братья:
— А в какой шахте-то Камень Парниковая лежит, нас дожидается?
Старый шахтёр рукой махнул, шпалы из-под него выскочили да побежали куда-то. И говорит он братьям:
— Вон, куда деревья побежали, туда и вы бегите. Сказал я им расти на старом шахтном отвале, на пустой породе. Под отвалом шахтёнка заброшенная. В неё и спускайтесь. Не найдёте — люди добрые подскажут.
Побежали братья за шпалами. Час бегут, другой бегут, умаялись. Глядь — отвал шахтный, и шпалы все бегут туда. Ну, братья и решили: сейчас посидят, отдохнут, а уж потом — и так видно, куда идти.
Сели, отдохнули, и тут один брат, что поспокойнее, говорит другому:
— Слушай-ка, брат! А ведь как Парниковую Камень от обычного угля отличить, нам шахтёр-то не сказал. Да и не спросили мы. Кажется мне, пустил он нас по ложному следу.
Другой брат, что погорячее, отвечает спокойному:
— Да так же и отличить: от какого камня нас спалит насмерть, тот и есть Парниковая Камень.
Спокойный брат говорит:
— Так нам, поди, все камни мира перещупать придётся. Жизни не хватит. Нет, не про то, что ищем, нам шахтёр сказал. Да вот ещё сам посуди, брат: много ли ты знаешь камней женского роду?
— Руда, слюда, глина, ну, и эта, как её, роговая обманка, — горячий брат отвечает, — а что?
Спокойный ему:
— Да думаю вот: с чего бы нам шахтёр про мать всего угля сказал? Зачем ему это? Просто так, поправить хотел? Или, может, припугнуть чем? Мать-то — дело святое, не тронь. И вот ещё. Сказал он: шахтёнка заброшенная. А ещё сказал — за шпалами бежать. Стало быть, коль бежать за шпалами будем, шахтёнку всяко найдём. Чего тогда не найдём-то — Камень Парниковый, что ли? Какие ж тогда добрые люди подскажут, коли шахтёнка-то заброшена? Темнит он, в общем.
— А ведь прав ты, братец, — горячий отвечает, — надо нам, стало быть, у добрых людей поспрошать, а потом уже лезть в шахтёнку эту.
И пошли братья в посёлок шахтёрский с добрыми людьми говорить.
Пришли, глядят — кругом одни бабы. Братья у них и спрашивают:
— А что, добрые женщины, знает ли кто старого шахтёра, что на рельсах сидит?
— Знаем, — шахтёрские жёны отвечают, — это наш местный сумасшедший, он на сестре своей женился, а потом её убил, теперь мается.
— А что, бабоньки, знает ли кто про Парниковый Камень? — спрашивают братья.