Сказки старого Вильнюса
Шрифт:
Он совершенно не был похож на сумасшедшего.
Крупный красивый старик с аккуратным седым ежиком и тщательно подстриженной рыжеватой бородой. В очень хорошем сером пальто, поношенном ровно настолько, чтобы выглядеть по-настоящему элегантным. Говорил спокойно, негромко, без излишней жестикуляции, как будто рассказывал сказку тихому, понятливому ребенку, просто невидимому. Да и сидел он не на дереве, не на тротуаре даже, а на стуле, выставленном за порог кафе. Анна и сама сидела на таком же. К середине октября владельцы всех кафе и ресторанов успели убрать уличные столики, только «Кофе-ины» — здесь, в самом конце улицы Диджои, и еще один,
Старик, скорее всего, относился к первым, по крайней мере сигареты у него в руках не было. Перед ним на колченогом столе, щедро усыпанном последними медяками древесной листвы, стоял белый картонный стакан с крышкой, самая большая доза горячей кофейно-молочной бурды, капучино или лате, кто его разберет. У Анны был такой же, но поменьше, medium, средняя порция карамельного кофе, приторный вкус которого бесил ее летом, но теперь как нельзя лучше сочетался с вкрадчивым ароматом дыма, наползавшего на город не то из каминных труб, не то из недалекого уже студеного будущего.
Закончив один рассказ, старик делал паузу, чтобы отхлебнуть кофе, и приступал к новому.
— В Калькутте живет щенок с черным ухом. Он всегда спит, укладываясь головой в ту сторону, куда следует отправиться хозяину, чтобы найти свою удачу. Неизвестно, что ждет его там — горшок с золотом, выигрышный лотерейный билет, объявление о найме на хорошую работу, кувшин с выводком добродушных джиннов или встреча с любовью всей жизни. Возможно даже, все сразу. Однако хозяева щенка не знают об этом его удивительном свойстве, поэтому до сих пор не воспользовались невиданной возможностью поправить свои дела.
«Надо, пожалуй, делать отсюда ноги, — думала Анна. — Тихий-то он тихий — пока. Неизвестно, что может выкинуть в следующую секунду. Вот ка-а-ак вскочит и ка-а-ак набросится! Или еще что-нибудь похуже. С психами всегда так».
«Надо срочно делать отсюда ноги», — настойчиво говорила себе Анна, но вопреки этому здравому совету полезла в карман пальто за следующей сигаретой. Может, еще что-нибудь расскажет? Интересно же.
— На окраине Хьяласти есть маленькая безымянная улица, отличить ее от прочих почти невозможно. Улица заканчивается тупиком, в тупике стоит трехэтажный дом; когда-то его стены были белыми, а нынче приобрели тот невнятный оттенок, который знающие люди называют цветом времени. На балконе под самой крышей сидит женщина в широкополой шляпе. Некоторым она может показаться старухой, некоторым — девушкой или даже девочкой-подростком. Она может быть одета в лохмотья или, напротив, вырядиться по последней моде, неизменной деталью остается лишь шляпа. Если, вежливо поздоровавшись, высказать женщине свое самое заветное желание, она засмеет вас, возможно даже обругает или швырнет вам в голову яблочный огрызок. Но, вернувшись домой, вы обнаружите, что желание ваше сбылось или, по крайней мере, начались какие-то события, ведущие к его исполнению. Если же вы опять придете к этому дому с новой просьбой, обнаружите, что балкон пуст, дверь заколочена, а в небе летают мертвые птицы.
Старик замолчал, допил кофе, поднялся, улыбаясь каким-то своим мыслям, выбросил пустой картонный стакан в урну и неторопливо пошел в сторону Ратушной площади. Анна озадаченно смотрела ему вслед. «Хьяласти, — думала она, — надо же, никогда не слышала о таком городе. Интересно, в какой он стране?»
Дома
«Ну надо же, — подумала она. — Но Рейкьявик-то на самом деле есть! И Калькутта. Наверное».
На всякий случай проверила. Убедившись, что Рейкьявик и Калькутта существуют, немного подумала и ввела следующий запрос: «Исландия железная дорога». «Исландия в настоящее время не располагает железнодорожным транспортом», — ответил всезнающий Интернет.
— Ага, — вслух сказала Анна. И с удовольствием повторила: — А-га!
Остаток вечера она чувствовала себя счастливой, ходила по дому вприпрыжку и часто невпопад смеялась, отвечая на телефонные звонки, а принимая перед сном душ, вдруг запела, чего, от природы обделенная музыкальным слухом, никогда себе не позволяла.
«Ты чего, мать? — строго спросила себя Анна, укладываясь в постель. — Откуда столько счастья в отдельно взятом организме? На горизонте ни единого путного ухажера, деньги почти закончились, у пальто подол истрепался, а нового пока не предвидится, да еще и корова недоена, в смысле в переводе твоем конь не валялся. Не вижу никаких поводов для радости.
А это я тренируюсь, — поразмыслив, решила она. — Чтобы полезный навык не потерять».
И, полностью удовлетворенная столь разумным ответом, сладко заснула, так нежно обнимая подушку, словно под головой у нее лежал весь мир, наполненный удивительными поездами, волшебными щенками, разноцветными леденцами и, конечно, незаконченными переводами, куда от них денешься.
На следующий день у Анны не было никаких дел в Старом городе, а работы, напротив, вагон и маленькая тележка. Однако погода стояла прекрасная, очень теплая для октября, пасмурная, но сухая, и Анна сказала себе, что надо не упустить момент, погулять как следует, потому что скоро зарядят злые ноябрьские дожди, а потом ударит мороз, и о неспешных прогулках для удовольствия можно забыть до весны.
А оказавшись на улице Диджои, она, конечно, подумала, что карамельный медиум на шатком стуле возле «Кофе-ина» как нельзя лучше украсит ее сегодняшнюю вылазку в город, и без того чрезвычайно приятную.
За одним столиком сидела компания студенток, ослепительно тонких, с громкими, яркими, в тон крашеным волосам голосами. А за другим — давешний старик, и Анна так обрадовалась, застав его тут, что метнулась за кофе, не подумав, что ей-то, получается, некуда сесть, столов тут всего два, что хочешь, то и делай. Но когда она вернулась на улицу, студентки как раз вставали, собравшись уходить, так что вопрос с местом уладился наилучшим образом, толком не успев сформулироваться.
Старик, похоже, только ее и ждал.
— В Туамасине есть рынок, где сидит торговец облаками. Дождавшись, когда на небе появится очередное облако, он объявляет аукцион; желающих купить облако обычно оказывается много, но цены держатся невысокие, потому что люди в тех краях бедны, а охочие до сувениров туристы не видят смысла в такой покупке, поскольку облако нельзя упаковать и увезти домой.
«Ну надо же, — подумала Анна, — теперь, значит, Туамасина. Или Туамасин. Наверняка где-то по соседству с Хьяласти», — язвительно добавила она. Достала из сумки блокнот и записала: «Туамасина, не забыть проверить».