Сказки темного леса
Шрифт:
Это был высокий, ладно сложенный парень, отслуживший два года в разведке и только теперь вернувшийся в родную деревню. Человек он был суровый, быковатого нрава, вспыльчивый характер был прямо-таки написан у него на лице. Не заметить его было просто невозможно, поэтому Браво взял бутылку самогона и два стакана, подошел к Андрею и присел напротив него за стол.
— Дембель гуляешь? — с уважением спросил Браво. — Слышь, меня Максимом зовут! С этого начался их разговор. Поначалу собеседники только приглядывались друг к другу, но потом меж ними вроде как проскользнула искорка взаимной симпатии. Оба они были гордые, склонные к насилию люди, так что каждый почувствовал в другом родственную душу. Они могли бы стать друзьями, если бы дьявол не вбил между ними свое
— Правильный ты пацан! — заявил своему собеседнику Браво, что было в его устах наивысшей похвалой.
Но Андрей в этих речах усмотрел нечто совсем иное. По деревням «пацанами» называют детей в возрасте до восьми лет, так что Андрей решил — более взрослый Браво называет его малолеткой. Но сразу в драку лезть не стал, а просто поправил Максима:
— Я не пацан!
— Что? — удивился Браво, воспитанный в духе бандитской культуры и термин «пацаны» понимавший вполне однозначно. — Ты пацан, я пацан, мы оба правильные пацаны! Кабы Браво знал, что в Гоголево для обозначения мужчин соответствующего возраста и убеждений служит формулировка «правильный малец» — он, возможно, не стал бы настаивать. А то Андрея его настойчивость уже начинала бесить:
— Пацаны дома на горшках сидят, — резко заявил он. — Так что я не пацан, да и ты тоже! Такого оскорбления Браво вынести не мог. И как только Андрей закончил свою речь (пацаны, значит, на горшках дома сидят), Браво встал, отодвинул в сторону стул и спросил:
— Значит ты, не пацан, предъявляешь мне, пацану, что я не пацан? Ты что, сука, драться со мной хочешь?
Дальнейшее произошло практически мгновенно: Андрей пинком опрокинул стол, вскочил и бросился на Максима. Их бой занял считанные секунды: противники схлестнулись и разошлись, а вернее сказать, развалились по сторонам. В ходе этой стычки у Браво появился синяк во весь бок и треснули ребра, а у Андрея оказалась выбита челюсть. Этим все и закончилось: типичная «понятийная ничья».
Страна Болот (часть 4)
Mortal Combat
«Вчера нам крупно повезло –
Спалили мы дотла
Не как всегда, одно Цевло,
А целых три Цевла».
Пришло время, и мы с Браво стали готовить «спасательную экспедицию» в Ручьи, за нашими товарищами. Cначала мы должны были добраться до Цевла (по шоссе до туда шестьдесят километров, а лесными тропами — всего около тридцати), а там попробовать договориться насчет лодки или найти себе толкового проводника.
Для этого мы организовали в Гоголево грандиозный обмен, в результате которого в наших руках оказалось почти полведра самогону. Разлив его в пластиковые бутылки, мы упаковали их в наш единственный рюкзак (Браво заместо рюкзака досталась мягкая перевязка во весь бок) и отправились в путь.
Первое время дорога шла по насыпи, оставшейся от разрушенной узкоколейки. Песчаный вал тонкой серой линией тянулся через заболоченный лес, утопая в подступающем с обеих сторон багряном море. Впрочем, кое-где уже виднелись темные пятна — ночью вовсю подмораживало, с некоторых деревьев листва почти полностью облетела. Ветра не было, лес по краям насыпи стоял неподвижной стеной — ни одна веточка не шелохнется, лишь иногда еле слышно прошуршит падающий на землю листок.
Примерно посредине пути нам попалась на глаза деревенька Макарино, где мы решили остановиться, испить воды и немного перекусить. А поскольку еды у нас с собой было немного (лишь краюха хлеба да два сваренных вкрутую яйца), я осмотрительно предложил съесть не все, а оставить половину на будущее. Но Максим Браво меня в этом не поддержал:
— Господь не оставит в своем промысле правильных пацанов! — пророчески заявил он. — Сьедим-ка мы лучше все!
Тут надо заметить, что, в отличие от прочих участников нашего коллектива (атеистов-материалистов, безбожников, бывших сатанистов, альбигойцев, последователей Асатру, буддистов, гарпианцев, азешистов, а также сторонников таких взглядов, у которых и названий-то нет) Максим Браво, хоть и по-своему, но все же веровал в Бога. Его Господь был суров, не терпел слабости и нытья, зато помогал в битвах и не заставлял своего паладина попусту голодать. В тот раз вышло по словам Браво. Когда мы в подступающей темноте добрались до Цевла и устроились на ночлег в дирекции заповедника, на столе нас поджидала латка чудесных фаршированных перцев. Рядом с ней лежало полбуханки свежего хлеба, а на подоконнике стояла банка свежего молока.
— Ешьте, ребятки, — предложил снабдивший нас ключами Капралов. — Сиживали мы тут давеча, вот от праздника и осталось. Угощайтесь!
Когда Капралов ушел, мы расположились на диване и принялись ужинать, попутно изучая кое-какую документацию, которую хитроумный Максим выудил из директорского сейфа. Сейф Максим открыл с помощью гнутой стальной проволоки, а из бумаг мы узнали вот что.
За четыре года существования заповедника на его счет были переведены многомиллионные средства. Эти деньги расходовались на разные благолепные вещи: капитальное строительство, коммунальные платежи, оплату труда и много еще на что. Всего так сразу и не перечислишь. В заповедник были выписаны: тяжелая техника (трактора и гусеничные тягачи), несколько автомобилей и едва ли не десяток моторных лодок. Эти транспортные средства расходовали такую уйму топлива, что мы с Браво удивлялись — почему это к Цевлу до сих пор не протянут отдельный трубопровод?
Если верить документам, в заповеднике был штат едва ли не из пятидесяти государственных инспекторов, которым регулярно выплачивались зарплаты и начислялись ежеквартальные премии. Эти инспектора были в изобилии снабжены питанием, оружием и формой, социальными пакетами и медицинским страхованием.
На самом же деле все обстояло не так хорошо. Из всех благ до местных инспекторов дошли лишь зеленые форменные куртки, а вот техники и автомобилей никто так и не увидел. На весь заповедник народу было дай бог десять человек, и на всех — один старенький УАЗ и две моторные лодки. Премиями не пахло, а про капитальное строительство я и говорить не хочу. Деньги на заповедник пришли и ушли — сгинули, затерялись в местном административном болоте.
— Прибыльное это дело — природоохрана, — философски заметил Максим Браво, — коли заниматься ею с умом.
— И не говори! — кивнул я, аккуратно укладывая бумаги обратно в сейф. — Закрой-ка ты все это обратно, покуда нас не пристрелили за излишнее любопытство.
— Твоя правда, — согласился Максим. — Не нашего ума дело.
С этими словами он запер сейф, а потом мы выключили свет и отправились спать. Но, как говорится — осадок все же остался, в недалеком будущем обернувшись для дирекции заповедника немалыми бедами. Так что им, вероятно, все же пришлось раскошелиться на «капитальное строительство».
С утра проживающий в соседней парадной Механик согласился подвезти нас на мотоцикле с коляской до половины пути, а потом спрятать мотоцикл и сопровождать нас дальше пешком. Механик принял это решение, как только узнал, что мы несем с собой в Ручьи полведра отличного самогону.
Он выкатил из гаража старенький «Урал», завел его, и мы тут же отправились в путь. Из Цевла выехали в районе одиннадцати, двигаясь по сельской дороге в направлении деревни Плавница. Дорога была неровная, так что «Урал» Механика то и дело влетал на скорости в заполненные водой глубокие ямы. Коляска на этом мотоцикле была только в названии, заместо нее была приспособлена узкая дощатая платформа. Доски в ней были набиты редко, и через здоровенные щели то и дело хлестала грязная вода. Но Механика это нисколько не беспокоило — он вел мотоцикл с отрешенным лицом, глубоко надвинув на лоб промасленную старую кепку. Через полчаса дорога настолько испортилась, что мотоцикл пришлось спрятать в кустах, укрыв от непогоды широким куском брезента. Дальше нужно было двигать на своих двоих. Сначала наш путь пролегал через березовую рощу, потом тропа вышла на затопленные поля и начала петлять — то поднимаясь на горки, то ныряя в заболоченные низины.