Сказки
Шрифт:
Вот вышла раз мачеха из кладовой, а подошла к ней в это время маленькая дочка и говорит:
– Мама, дай мне яблочко.
– Ладно, дитятко, – сказала женщина и достала ей из сундука красивое яблоко. А была на том сундуке большая, тяжёлая крышка с большим острым железным замком.
– Мама, – говорит маленькая дочка, – а для братца разве нельзя взять яблоко?
Разозлилась тогда женщина и сказала:
– Можно, когда он из школы вернётся.
Вот увидела женщина из окошка, что мальчик домой возвращается, – и точно злой дух вселился в неё. Она отобрала у дочки яблоко и сказала:
– Яблоко достанется не тебе, а брату.
Бросила она яблоко в сундук и заперла его; а как раз в это время вошёл маленький мальчик; и внушил мачехе злой дух ласково к нему обратиться:
– Сыночек, может ты яблочко хочешь? – и косо на него посмотрела.
– Мама, – сказал маленький мальчик, – о-о, какое у тебя страшное лицо! Да, дай мне яблочко.
И пришло мачехе в голову, что надо ему сказать так:
– Пойдём со мной, – и она подняла крышку сундука, – выбери себе отсюда одно яблочко.
Но только маленький мальчик нагнулся к сундуку, как злой дух подтолкнул мачеху: бац! – и захлопнула она крышку, и отлетела голова и упала между красными яблоками. Испугалась мачеха и подумала: «Что же мне теперь делать?» Она поднялась в свою комнату, подошла к шкафу, достала из нижнего ящика свой белый платок, потом приставила голову мальчика к шее и так обвязала её платком, что ничего не было видно; посадила затем мальчика у двери на стуле и сунула ему в руку яблоко.
Вскоре пришла Марленикен к своей матери на кухню, та стояла у печки, и была перед ней на плите кастрюля с горячей водой, и она всё время её помешивала.
– Матушка, – сказала Марленикен, – а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.
– А ты ступай туда опять, – сказала мать, – если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.
Пошла Марленикен и говорит:
– Братец, дай мне яблочко.
А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:
– Ох, матушка, я отбила брату голову! – и она плакала, плакала, и никак нельзя было её утешить.
– Марленикен, – сказала мать, – что ж ты наделала?! Но смотри, молчи, чтоб никто не узнал об этом, теперь ничего уже не поделаешь, мы его в супе сварим.
Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все её слёзы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть.
Пришёл домой отец, сел за стол и говорит:
– А где сын?
И принесла тогда мать большую-пребольшую кастрюлю с чёрной похлёбкой, а Марленикен всё плачет, никак не может от слёз удержаться. А отец опять спрашивает:
– Где же мой сын?
– Ах, да он ушёл, – отвечает мать, – к матушке нашего двоюродного дедушки; ему захотелось там немного погостить.
– И чего это ему там понадобилось? Даже со мной не попрощался!
– О, ему так хотелось туда пойти, и он отпросился у меня на шесть недель; ведь там ему будет хорошо.
– Эх, – сказал муж, – а мне чего-то так грустно; нехорошо, что он ушёл, со мной даже не попрощавшись.
Принялся он за еду и говорит:
– Марленикен, о чём ты плачешь? Братец ведь скоро вернётся.
– Ах, жена, – говорит он, – какая у тебя вкусная похлёбка! Положи-ка мне ещё. – И чем больше он ел, тем больше хотелось ему есть.
Вот он и говорит:
– Наложи-ка мне побольше, зачем оставлять, пусть она вся мне достанется.
И он ел и ел, а кости под стол бросал, пока всё не поел. А Марленикен подошла к своему комоду, достала из нижнего ящика свой самый лучший шёлковый платок, собрала под столом все косточки, сложила и завязала их в шёлковый платок, вынесла их из дому и залилась горькими слезами. Положила она косточки под можжевельником на зелёную траву; и только она их там положила, как стало ей вдруг так легко, и она перестала плакать.
И начал можжевельник покачиваться, стали ветки на нём то раздвигаться, то опять сходиться, будто кто радовался и размахивал рукой. И спустилось в это время с дерева облако, и в облаке будто пламя вспыхнуло. Вылетела из пламени красивая птица и так прекрасно запела, взлетела высоко-высоко на воздух, а когда она улетела, стал можжевельник такой же, как был прежде, а платок с костями исчез.
Стало Марленикен так легко и приятно, будто брат её жив. Пошла она, радостная и весёлая, домой, села за стол и начала есть. А птица улетела и села на крышу дома к одному золотых дел мастеру и запела:
Меня мачеха убила,А отец меня поел,А Марленикен-сестрицаМои косточки собрала,В шёлковый платок связалаДа под деревом сложила.Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!Я красивее всех птиц!А золотых дел мастер сидел в это время в своей мастерской и делал золотую цепь; услыхал он птицу, что сидела у него на крыше и пела, и показалось это ему таким прекрасным. Он встал, но у порога потерял туфлю. Вышел он так на улицу, в одной туфле и в одном чулке; был на нём рабочий передник, и держал он в руке золотую цепь, а в другой щипцы. А солнце на улице светило так ярко. Подошёл он поближе, остановился и стал разглядывать птицу.
– Птица, – сказал он, – как ты хорошо поёшь! Спой мне ещё раз свою песенку.
– Нет, – говорит птица, – дважды петь я не стану. Дай мне золотую цепь, тогда я спою тебе ещё.
– Что ж, – сказал золотых дел мастер, – возьми себе золотую цепь и спой мне ещё раз.
Подлетела птица, схватила правой ногой золотую цепь, уселась перед золотых дел мастером и запела:
Меня мачеха убила,А отец меня поел,А Марленикен-сестрицаМои косточки собрала,В шёлковый платок связалаДа под деревом сложила.Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!Я красивее всех птиц!