Сказки
Шрифт:
Джакомоне провел рукой по своей голове и посмотрел на голову своего соседа, которая была круглой и гладкой, как резиновый мяч.
— В самом деле, прекрасная лысина, — согласился Джакомоне.
— Ну что вы! Лысина как лысина… Вот ваша — это да! Ваша — просто блестящая! Особенно сейчас, при солнце. Она так сверкает, что глазам больно.
— Ну что вы! Это слишком любезно с вашей стороны, — пробормотал Джакомоне.
— Да нет же, я нисколько не преувеличиваю! Знаете, что я вам скажу? Если б вы были членом нашего клуба лысых, то вас непременно избрали бы его президентом.
— Президентом?
— Да,
— А что, разве есть такой клуб лысых?
— Конечно! Правда, до вчерашнего дня он существовал нелегально, но теперь он станет легальным. В него входят лучшие граждане нашего города. И знаете, стать членом клуба не так уже трудно. Нужно только, чтобы на голове у вас не было ни одного волоса. Находятся даже люди, которые вырывают себе волосы только ради того, чтобы войти в наш клуб.
— И вы говорите, что я…
— Ну да, вы могли бы стать президентом нашего клуба. Готов спорить на все что угодно!
Вот когда Джакомоне по-настоящему расстроился, «Значит, — подумал он, — я жестоко ошибся в выборе профессии. Вся моя жизнь — это сплошная ошибка. А теперь слишком поздно, чтобы начинать сначала».
Воспользовавшись общей толкотней, Джакомоне улизнул от своего собеседника, выбрался из толпы и пошел по безлюдным улицам. А в чемодане у него грустно шуршали двенадцать париков. Несколько раз он замечал, как из канализационных люков выглядывали головы, которые он как будто где-то уже видел раньше. Не его ли это пираты? Но головы эти сразу же исчезали при виде этого толстого лысого гражданина в коричневом костюме.
Бывший король направился было к реке, решив положить конец своей неудавшейся жизни. Но, подойдя к воде, он передумал. Открыв чемодан, он вытащил из него парики и один за другим побросал их в воду.
— Прощайте, — прошептал Джакомоне, — прощайте, мои дорогие маленькие лгуны!
И парики поплыли по воде, но не затерялись бесследно. В тот же день их выудили мальчишки, что разбойничают на речных берегах не хуже крокодилов. Мальчишки высушили парики на солнце, напялили их себе на головы и устроили веселое шествие. Они пели песни и громко смеялись, им было невдомек, что они справляют поминки по владычеству короля Джакомоне.
Надо сказать, что самому Джакомоне еще повезло. Ведь он может просто уйти из своего королевства и даже, пожалуй, станет президентом или, по крайней мере, секретарем какого-нибудь клуба лысых.
Ну а пока он идет куда глаза глядят, вернемся в город и бросим последний взгляд на площадь перед дворцом.
Окончив свою разрушительную песню, Джельсомино вытер со лба пот и сказал:
— Ну вот… С этим тоже покончено… — Но на душе у него было тяжело: Цоппино все еще не отыскался.
— Где же он может быть? — спрашивал себя наш герой. — Я бы не хотел, чтобы он остался под развалинами сумасшедшего дома. Так недолго и до беды.
Но толпа отвлекла его от грустных мыслей.
— Колонна! — кричали со всех сторон. — Нужно сломать колонну!
— Зачем?
— На ней изображены походы короля Джакомоне. А это ложь, потому что Джакомоне никогда и носа не показывал из своего дворца!
— Хорошо, — согласился Джельсомино, — колонне я тоже пропою серенаду по всем правилам. Разойдитесь немного, чтобы она никого не придавила.
Люди, что стояли вокруг колонны, сразу же попятились, толпа на всей площади всколыхнулась, словно вода в ванне. И тогда Джельсомино увидел там, на колонне, в каких-нибудь двух метрах от земли хорошо знакомый рисунок трехлапого котенка.
— Цоппино! — радостно закричал он.
Рисунок заколебался, его линии на мгновение изогнулись, но затем снова застыли неподвижно.
— Цоппино! — еще громче позвал Джельсомино.
На этот раз его голос проник в мрамор, преодолел его твердость, Цоппино отделился от колонны и спрыгнул на землю.
— Уф! До чего же хорошо! — промяукал он, целуя Джельсомино в щеку. — Если б не ты, я бы так и остался приклеенным к этой колонне, и меня в конце концов смыло бы дождями. Я люблю чистоту — это всем известно. Но умереть смытым мне ничуть не улыбается…
— Но вы совсем забыли обо мне, друзья мои, — услышали они вдруг голос художника Бананито. Раздав направо и налево немало хороших толчков и пинков, он наконец протиснулся сквозь толпу к своим товарищам.
— Если с тобой еще раз случится что-нибудь подобное, я нарисую тебя заново, мой Цоппино, и ты станешь еще более красивым и совсем настоящим!
Трем друзьям, которые только что встретились, нужно многое рассказать друг другу. Поэтому оставим их в покое.
Ну а колонна? А она никому не мешает. Наоборот, ложь, изображенная на ней, будет напоминать людям о том, что когда-то в их стране властвовал бессовестный лгун и что достаточно было однажды только хорошо спеть песню, чтобы разрушить все его королевство.
Глава двадцать первая, в которой Джельсомино, чтобы никого не обидеть, забивает гол, а за ним и другой
Эта история будет совсем закончена, когда я сообщу вам самые последние новости. Дело в том, что, торопясь дописать предыдущую главу, я совсем забыл, что в кармане у меня лежат заметки, которые я сделал в тот день, когда Джельсомино рассказал мне о своих приключениях в Стране Лгунов. Из этих заметок явствует, в частности, что никто, никогда, нигде и ничего не слышал больше о короле Джакомоне. Поэтому я даже не могу вам сказать, стал ли он порядочным человеком или же пиратская натура взяла в нем верх и опять повлекла по дурной дороге.
Из этих заметок я узнал также, что Джельсомино, который был, в общем, доволен своими делами, проходя по главной площади, каждый раз чувствовал себя так неловко, словно в ботинок ему попал камешек.
— Разве так уж нужно было разрушать дворец и превращать его в груду развалин? — упрекал он себя. — Разбей я лишь несколько стекол, Джакомоне все равно бы только и видели. А потом можно было бы позвать стекольщика, и все было бы в порядке.
Но вскоре Бананито позаботился о том, чтобы избавить друга от этого камешка. Он восстановил дворец своим обычным способом — при помощи нескольких листов бумаги и коробки красок. Он потратил на это полдня и не забыл даже про балкон. И когда на фасаде нового дворца появился балкон, люди потребовали, чтобы Бананито поднялся на него и произнес речь.