Сказки
Шрифт:
— Эх, везёт дураку! — говорит Пётр. — Да если бы такая птица в моё дежурство прилетела, я бы её не упустил.
— А я бы и пару таких поймал, — хвалился Данила. — Только вот не нам, а дуракам счастье.
Царь-папа их одёрнул:
— Нечего на брата дуться, коли птицу прозевали. Вот я ещё узнаю, что вы там ночью в саду делали. Не иначе как дрыхли всю ночь. А сейчас из себя героев корчите.
Он вставил это перо в оправу золочёную и поставил в своём кабинете как самую дорогую вещь. И всё время ею любовался, особенно по вечерам,
Но вот пришло время, царь Выслав-Берендей опять своих детей беспокоит. Вызвал он к себе Петра и Данилу и говорит:
— Дети мои любезные! Вот вам задание. Поезжайте вы во все четыре стороны и привезите мне эту птицу живую! Кто мне эту птицу привезёт, тому при жизни полцарства своего отдам.
Им бы, дуракам, обрадоваться да скорее в путь. А они на Ивана-царевича злобу затаили. Ведь им хорошо жилось. Всё у них было. Тут тебе и кухня вкусная, и народ интересный при кухне. И кони у них хорошие, добрые. И соколы охотничьи.
Так нет, теперь надевай доспехи военные, садись на коня боевого костлявого и скачи неизвестно куда, ешь неизвестно что ( картошку варёную без масла), спи неизвестно где ( в чистом поле без одеяла) и без птицы этой дребезжащей к царю-папе не возвращайся ( отец тебя неспособным сочтёт и ни за что тебе трон не отдаст).
Но делать нечего, взяли они у отца благословение и поехали двое отыскивать жар-птицу. А как быть? Время было старинное, тяжёлое для детей. Что родители повелят, то и будешь делать. А не то враз без вкусной еды и без крыши над головой останешься. Вытолкает тебя любимый царь-папа взашей из дворца, и пойдёшь ты в соседнее царство бедствовать да улицы подметать. Да, было ВРЕМЯ в энто ВРЕМЯ!
Но если эти двое ехать не хотели, то Иван-царевич сам стал напрашиваться:
— Пусти меня, царь-батюшка-родитель, своего счастья попытать. Дай мне твоё благословение.
А царь-батюшка-родитель не соглашался. Он так молвил:
— Нет уж. Ты ещё молод и к дальнему пути непривычен. Ещё я тебе скажу, что ты своих братьев в два раза умнее будешь. Что от них проку? Им бы только есть поболе, да на жеребцах скакать, да на девок глаза свои пялить. А как война, а я заболею? А если бунт в моём царстве сделается? Кто меня заменит?
Потом он нагнулся к Ивану-царевичу и говорит:
— Ты знаешь, Ванюша, мне как-то спокойнее без них. Да только Иван-царевич на своём стоял:
— Пусти меня, батюшка, силу мою проверить молодецкую. Характер свой закалить юношеский.
Царь-папа ещё сильнее уговаривал его никуда не ехать:
— А если я помру вдруг, кто будет царством управлять? А если неприятель под наши области подступит, а командовать войсками будет некому? А если несогласие будет между нашим народом?
Только никак он не умел удержать Ивана-царевича. Иван-царевич так молвил:
— Пока, царь-папа-батюшка, у тебя есть яблоки
Убедил он царя-батюшку-папу. Уж больно царь Берендей-Василий-Выслав Андронович хотел этой птицей владеть. И не очень-то он верил, что Пётр-царевич и Данила-царевич сумеют сию птицу достать.
Иван-царевич взял у родителя благословение, выбрал себе коня покрепче, сухарями запасся, и в путь. На всякий случай захватил он три яблока оздоровительных:
— Дорога трудная. Не понадобятся, я их обратно привезу. Сел он на коня и поехал. И ехал, сам не зная, куда едет. Ехал он, ехал, ехал. Ехал, ехал, ехал. Ехал, ехал, ехал.
Ехал, ехал, ехал. Иногда скакал. А всё больше ехал, ехал, ехал. Ехал, ехал, ехал. И уж даже не знал, где он — в своём ли царстве или в чужое заехал.
Ведь тогда границы не означены были. И ненароком, того вовсе не желая, можно было из триодиннадцатого в тридвенадцатое царство попасть, а ещё хуже того — в тритринадцатое. А кто там командует, в этом тритринадцатом царстве, и что там с чужеземцами делают — один Бог ведает.
Только видит он — в чистом поле стоит столб. А на столбу написаны эти слова:
«Кто поедет от столба сего прямо, тот будет голоден и холоден.
Кто поедет от столба в правую сторону, тот будет здрав и жив, а конь его будет мёртв.
Кто поедет от столба сего в левую сторону, тот сам будет убит, а конь его жив и здрав останется».
«Ничего себе условия игры! — подумал Иван-царевич. — Куда ни кинь, всюду клин. Впору от столба сего в обратную сторону ехать».
И так он решил:
— Поеду-ка я в правую сторону. Хоть коня потеряю, зато сам жив останусь. А сам жив останусь, даст Бог, другого коня заведу.
Конечно, это говорило о его неправильном отношении к животным, но другого выхода у него (на его взгляд) не было.
И поехал он в правую сторону. Ехал, ехал, ехал, ехал… Два дня ехал. Кругом поля, леса разные. Деревеньки иногда маленькие с церквушечками… В общем, ничего интересного. Так, ежедневщина.
Зато на третий день сразу интересно стало.
На третий день вышел ему навстречу большой-пребольшой Серый Волк. Такой большой, что больше и не бывает. Размером с тигра. Ивана нашего, царевича, даже пот прошиб.
Этот тигро-волк говорит таким грубым голосом:
— Ты что, младой юноша Иван-царевич, не читал, что на столбе написано?
Иван-царевич так испугался, что с коня упал. Он и не подозревал, что на свете говорящие волки живут такого размера.
Тигро-волк подошёл к его коню, разорвал его надвое и пошёл прочь.
( По другим сведениям всё не так было. По другим сведениям Иван-царевич устал, слез с коня, спутал его, а сам спать лёг. А как проснулся — смотрит, нет коня, а вокруг лежат кости одни обглоданные. За ночь кто-то коня съел… слопал.)