Сказки
Шрифт:
Еще не было случая, чтобы он отказал больному.
— Благодарю вас, — сказал Гусь и откланялся, шаркнув лапками в отглаженных брюках.
Но тут он вспомнил о записке, которую Лора просила передать Петьке.
— Виноват, мне бы хотелось поговорить с мальчиком, — сказал он. — У меня к нему поручение.
Петька соскочил с веранды, и они отошли в сторону.
— Выкладывай! — сказал он.
Гусь вытащил из-под крыла записку. Вот тут-то и произошла неприятность, о которой Гусь непременно догадался бы, будь он хоть немного умнее. Петька прочел записку и, пробормотав: «Ага, понятно»,
— Предательство! — закричал он Лекарю-Аптекарю. — Великий Завистник подослал к нам этого шпиона. Надо удирать.
ТАНЯ ИЩЕТ ЛЕКАРЯ-АПТЕКАРЯ, И БЫВШИЙ ЗАСТЕНЧИВЫЙ КРОЛИК СОВЕТУЕТ ЕЙ ЗАГЛЯНУТЬ К УЧЕНОМУ САДОВОДУ
К сожалению, Старая Лошадь была права: девочки быстро привыкают к мысли, что они сороки. Привыкла и Таня. По-сорочьи она говорила теперь лучше, чем по-человечьи. Нельзя сказать, чтобы она так уж гордилась своим раздвоенным длинным хвостом, однако поглядывала на него не без удовольствия, распустив на солнце, чтобы каждое перышко отливало золотым блеском.
Она жила у Белой Вороны, симпатичной женщины, к сожалению, сильно пополневшей под старость. Впрочем, она держалась мужественно.
— Надо бороться, — говорила она и, полетав над Березовой рощей, спрашивала Таню: — Ну как, похудела?
Как известно, самое верное средство, чтобы похудеть, — стоять на одной ноге после обеда. И она стояла, долго, с терпеливой, страдающей улыбкой, завидуя цаплям, которые полжизни стоят на одной ноге, не думая о том, как это трудно.
Первое время все сороки казались Тане на одно лицо, и Белая Ворона посоветовала ей прежде всего научиться отличать себя от других.
— Ну, а отличив себя от других, — говорила она назидательно, — не так уж и трудно научиться отличать других от себя.
Действительно, оказалось, что это нетрудно. Одни ходили, покачивая хвостом, как дрозды, а другие — как трясогузки; одни любили душиться дубовым, а другие — березовым соком; одни красили ресницы пыльцой от бабочек, а другие — самой обыкновенной пылью, настоянной на воде. Зато трещали они все без исключения.
— А вы знаете, что…
Так начинался любой разговор, а потом следовала какая-нибудь новость — без новостей сороки жить не могли.
— А вы знаете, что в соседнем лесу уже никто вообще не носит узеньких перьев?
— Что вы говорите?
— То, что вы слышите.
Или:
— А вы слышали, что на Туманную поляну прилетела испанская Голубая Сорока? Оперение — чудо!
Белая Ворона пообещала Тане найти Лекаря-Аптекаря.
— О человеке, который ходит в зеленой ермолке, — сказала она, — без сомнения, ходит множество сплетен и слухов. А если он еще к тому же и холост…
— Он старенький. Полгода до пенсии.
— Ну и что же? Тем более.
И действительно, не прошло двух-трех дней, как сороки принесли на своих хвостах интересную новость: обыкновенный Кролик, отличавшийся от других тем, что он не мог сказать одной молодой Крольчихе: «Будьте моей женой», — вдруг осмелел, сказал и женился. Кто же вылечил его от застенчивости? Маленький длинноносый человечек, но не в ермолке, а в шляпе.
— Ну и что же! — радостно сказала Таня. — В дороге он сменил ермолку на шляпу.
Она полетела к бывшему застенчивому Кролику, и он вышел к ней с женой и детьми — их было у него уже трое.
— Застенчивость — это не что иное, как отсутствие воспитания, — сказал он. — Надеюсь, мы с женой сумеем внушить это детям. Да, Лекарь-Аптекарь спрашивал меня, как проехать к Ученому Садоводу. И я показал дорогу, хотя тогда был еще очень застенчив. Вы как, по воздуху или пешком? Лучше по воздуху. Черепичная крыша.
— Спасибо. До свидания.
— Счастливого пути. Дети, что нужно сказать?
— Счастливого пути, — хором сказали крольчата.
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ, ПЕТЬКА И СТАРАЯ ЛОШАДЬ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В МУХИН, А ЗА НИМИ — И САМА АПТЕКА «ГОЛУБЫЕ ШАРЫ»
Между тем выезд, на который стоило посмотреть, превратился в выезд, на который невозможно было досыта насмотреться. Прощаясь, Ученый Садовод украсил Старую Лошадь розами, и теперь она стала похожа на пряничного доброго льва, которого хотелось съесть, — так она была мила и красива. В шляпе Лекаря-Аптекаря тоже торчала роза, но бледно-желтая, чайная, называющаяся так потому, что она была привезена из Китая. А китайский чай, как известно, так хорош, что его пьют без сахара — во всяком случае, сами китайцы. Петька, который, как все мальчишки, презирал цветы, все-таки обвил водовозную бочку цветущим голубым плющом и приколол к своей курточке несколько анютиных глазок. Словом, выезд утопал в цветах, и было бы очень хорошо, если бы пассажиры (или хотя бы Лошадь) знали, куда они едут.
Гусь-предатель, которого они захватили с собой, даже спросил Петьку:
— Скажите, пожалуйста, куда вы изволите ехать?
Он стал очень вежлив после того, как этот мальчик чуть не свернул ему шею. Но, хотя Петька и сказал отрывисто: «Куда надо», никто не мог ответить на этот вопрос.
— Прямо или направо? — спросила Лошадь, когда они добрались до перекрестка, на котором скучал, повесив голову, длинный белый столб-указатель. «Мухин — 600 метров» — было написано на стрелке, показывающей прямо. «Немухин — тоже 600» — было написано на другой, показывающей направо.
— Аида в Немухин! — закричал Петька.
Лекарь-Аптекарь строго посмотрел на него и сказал Лошади:
— Прямо.
На ночлег пришлось остановиться в поле. Лекарь-Аптекарь завалился на боковую, а Петька стал рассматривать его банки и склянки. Одну, в которой что-то поблескивало, он откупорил, просто чтобы понюхать, — и Солнечные Зайчики стали выскакивать из бутылки, веселые, разноцветные, с отогнутыми разноцветными ушками. Одни скользнули в темное, ночное небо, другие побежали по дороге, а третьи, прыгая и кувыркаясь, спрятались в траве.