Сказочница

Раскидала деревня дома свои, большие и маленькие, добротные и захудалые, по берегам озера глубокого. Места там славные, благодатные, щедрой рыбалкой знаменитые. Даже из города частенько народ наведывался, чтобы с удочками и сетями время скоротать, красотами природными полюбоваться да рыбкой свежепойманной полакомиться.

А за деревней поле широкое простиралось. Возделывали люди землю плодородную, не ленились. И награждала их земля по заслугам за труды их праведные, усердные урожаем богатым.

А сразу за полем лес темной стеной возвышался. Недружелюбно поглядывал он на деревню. Предупреждение в его взгляде читалось, в голосе угроза слышалась. Пронесется легкий свежий ветерок через поле светлое зеленое

Боялись люди леса этого. Не ходили в него. Поговаривали, будто и незачем туда ходить. Нет там грибов и ягод, только топи да места гиблые. А зверь дикий, что обитает там, очень свиреп и беспощаден. И детишкам своим с малолетства родители внушали: «Не ходи в темный лес! Как только поле закончится и солнечный свет тонуть и путаться начнет в лапах еловых и бурьяне непроходимом, сразу домой беги! Да не оглядывайся. Место это коварное, в ловушку заманить может. Покажет тебе грибочек свеженький, крепенький, ягодкой красной подмигнет, и не заметишь, как в лесной чаще окажешься. А грибов-то с ягодами там и нет. Обман все это! Да в лесу-то заплутать – еще полбеды. Повезет, глядишь и выберешься. Но живет там, а это точно известно, злая ведьма, что людей совсем не жалует, а детей так вовсе ненавидит. Так вот если к ней попадешь, то назад точно не вернешься. Она владения свои зорко охраняет и границ их нарушить никому не позволит!».

Детишки слушали рассказы такие с замиранием сердца и раскрыв рот. Но чем страшнее и небывалей история выходила, тем больше хотелось им ее правдивость проверить и нервишки себе пощекотать. А потому нередко нарушали они запреты родительские. зачастую все благополучно оборачивалось. Далеко-то все-таки заходить в лес побаивались. Хрустнет рядом ветка под чьей-то лапой, или прокричит над ухом сова, им того и довольно. Быстрей бежать в деревню! Потом, правда, после приключений своих героями себя чувствовали, хорохорились и бахвалились перед друзьями своими подвигами. Но бывали, конечно, и несчастные случаи…

*

– Говорила мама Никитке:

– Не ходи, сыночек родненький, в темный лес. Плохое там место, гиблое. Пропадешь! Ведьма там живет злая, детишек сильно не любит.

А сыночек-то не послушался. Подговорил друзей своих на приключение опасное. И отправились они в темный лес. Пока через поле шли, смеялись все и веселились. Но как на лесную землю ступили, шутки закончились. Попритихли ребята. Идут, озираются, от каждого шороха вздрагивают. Один Никитка страха своего не показывает да подсмеивается над дружками:

– Ну чего дрожите, хвосты поджали?! Нет здесь никого! Лес как лес. Трава да деревья.

Обернулся он к ним и увидел, что те застыли, как статуи. Глаза ужаса полные куда-то за его спину глядят. Потом как закричат хором: «Волк! Волк!». Развернулись как по команде и быстрей бежать из леса!

Обернулся Никитка и не увидел ничего. Засмеялся им вслед:

– Эй, вы чего?! Со страху вам что ли почудилось?! Нет тут никого!

Но друзья его уже не слушали. Бежали, только пятки сверкали.

– Ну и ладно. Как хотите. Трусы! Я и один не побоюсь здесь остаться, – пробормотал он обиженно и дальше пошел.

Вскоре лес поредел и расступился. Поляна красивая цветущая взгляду Никиткиному предстала. А в самом центре ее домик ухоженный и добротный стоит. Возле крылечка кусты розовые посажены. И дверка чуть приоткрыта. И такая милая, приятная глазу картина это была, что все страхи мигом улетучились. Ну не может в таком месте замечательном ничего плохого случиться! И мальчик, не раздумывая, вошел в калитку. И только на тропинку садовую он ступил, как из дома женщина вышла, не молодая, не старая, не сказать, что раскрасавица, но и не страшная. Милая, пригожая женщина в платье светлом, с косой длинной вокруг головы уложенной. С улыбкой доброй и приветливой спросила:

– Кто ты такой, мальчик? И что здесь делаешь?

– Я Никита из деревни Озерной, гуляю я здесь.

– Никита? Уж не Матренин ли ты сын?

– Да, так и есть! А Вы что, маму мою знаете?

– Знаю, как не знать. Ну заходи в гости. Отдохни с дороги. Меня все тетя Фрося зовут.

– Ну, так ведь все было, Никитка? – уже не улыбаясь, спросила женщина и подняла на мальчика большие темные глаза.

– Так, тетя Фрося, – послушно ответил тот.

Он сидел на табуретке посредине избы. А у его ног лежал крупный, лохматый черный пес и настороженно поводил ушами, прислушиваясь к разговору.

– Ну вот и хорошо. Ну так слушай, что дальше было. Отобедал Никита у тети Фроси и домой отправился. Только одного мальчик не знал: зайти-то в лес легко, а вот выйти куда сложнее.

Идет он, идет, а лес все не кончается, и как будто только гуще и темнее становится. И как ни хорохорился Никитка, как ни подбадривал себя, в глазах защипало, слезы наружу запросились. Затуманили они его взгляд. Он и проглядел опасность. И прямиком в ловушку угодил. И не понял в первый миг, что такое с ним случилось. Что-то руки, ноги его опутало. Дергается он, над землей висит и сдвинуться с места не может. Оглядел себя мальчик со всех сторон: в паутине он гигантской запутался, и уже спешит-торопится к нему паук огромный, лапы свои мохнатые когтистые тянет.

– Тетя Фрося! Не надо, мне страшно! – заплакал Никитка.

– Нет уж, Никитка, ты дослушай! Не зря ведь ты ко мне пришел. Должна я тебе сказку рассказать.

– Не надо! Плохая сказка, страшная! – закричал мальчик и со стула приподнялся.

Но собака у его ног тут же зарычала злобно и клыки белые обнажила.

– Присядь, присядь, не торопись, – спокойно сказала женщина. – Мишка тебя не отпустит, пока сказку до конца не дослушаешь.

– Ну так вот. Закричал Никитка как только мог, зажмурился. Никогда он еще таких чудищ не видел даже во сне. И представить себе не мог, что такие бывают. И тут слышит сквозь крик свой рев какой-то страшный, грозный. Приоткрыл мальчик один глаз и видит: медведь из чащи выходит и к паутине направляется. Паук тоже медведя заметил и сразу спрятался. И как не заметить, не испугаться?! Медведь-то не простой, а раза в два больше обычного, черный, косматый. Встал на задние лапы, передними замахал. Лапа одна больше Никиткиной головы, когти с руку толщиной. Разорвал медведь паутину, и мальчик на землю упал. И уж было поднялся, бежать хотел, да не успел. Сцапал его медведь. Зацепил когтями острыми за плечо и поволок куда-то. Сам ревет, хрипит, ноздри раздувает, с клыков желтых острых слюна течет. А Никитка выл от боли и корчился. Плечо его насквозь когтями медвежьими было проткнуто.

Никитка слушал, опустив глаза в пол, всхлипывал и размазывал слезы по лицу, но уж больше не возражал рассказчице. Понимал: бесполезно это. А она продолжала:

– Понял уже Никитка, что не вырваться, не сбежать ему от медведя. Но не знал еще о том, что медведь этот – людоед. Как на вилку нацепил он мальчика на лапу и стал мотать его из стороны в сторону, то об землю его ударит, то об дерево. И уж не кричит Никитка, сил на это не осталось, стонет тихонечко только. А медведь не на шутку разошелся, хрипит, фырчит, ужин вкусный предвкушая. И так сильно раззадорился, закружил мальчика, что тот сорвался с когтистой лапы и в кусты отлетел. Лежит там весь в ссадинах, в ранах рваных, кровью истекает. Затаился. Вдруг медведь не найдет. Но зверь свою добычу чует, не отпустит. Вот уж сучья хрустят у самого Никиткиного уха, и слюна на лицо его капает. Закричал мальчик изо всех своих последних сил…